Европа. Борьба за господство - стр. 47
Ключевым звеном являлась Германия. Людовик хотел подчинить себе империю ради ее ресурсов и статуса. В Германии все боялись, что Людовик предъявит претензии на императорскую корону и, возможно, попытается убить императора.[182] Английские виги не сомневались, подобно европейским парламентариям в 1620-х годах, что европейский баланс сил и английские свободы предстоит защищать в Нидерландах[183] и в империи. Так, сэр Томас Литтлтон в апреле 1675 года предупредил парламент о смертельной опасности «расширения» французской империи Людовика за счет Фландрии, Германии и Франш-Конте.[184] Виги безжалостно обличали внешнюю политику Карла II, особого накала обстановка на парламентских слушаниях достигла в 1677–1678 годах, когда парламентарии попытались урезать королевские полномочия, ссылаясь на допущенные монархом промахи.[185]
Все это чрезвычайно обострило ситуацию в Европе. В ходе «деволюционной войны» имперский сейм не одобрил интервенцию в поддержку испанских Нидерландов.[186] Он также оставил без внимания просьбу герцога Лотарингского о помощи в 1670 году. Нападение на Соединенные провинции, однако, тотчас пробудило Германию. Хаос, устроенный Людовиком в Пфальце, и отношение французского короля к Германии в целом возбудили в немцах ненависть и заставили вспомнить о национальном унижении. Они называли Людовика «христианским турком», «первенцем Сатаны» и антихристом. В их глазах все французы были сексуальными выродками и продажными тварями, которые подчиняются тираническим капризам своего монарха. Антагонизм Германии по отношению к Людовику при этом опирался вовсе не на примитивный национализм или ксенофобию. Абсолютистские притязания и религиозная нетерпимость Людовика прямо противоречили традиционным понятиям «германских свобод» (deutusche Freiheit) и необходимости защищать имперские княжества с их двойной функцией (исполнительной власти Дома и представительной в сейме).[187] Войны против Франции, кроме того, носили идеологический характер. Для многих немцев, как и для голландцев и английских вигов, Людовик олицетворял смертельную угрозу модели политического и конфессионального сосуществования, которую они на протяжении многих столетий реализовывали с таким трудом путем проб и ошибок. Они защищали не просто германскую «территорию», но германские «свободы».
Стратегические вызовы конца семнадцатого века стимулировали потребность в реформировании имперской военной конституции (Reichskriegsverfassung). Мало кто спорил с Самуэлем фон Пуфендорфом, когда тот в выпущенном под псевдонимом знаменитом памфлете 1667 года призывал к единению империи и осуждал Вестфальский договор, позволявший «иноземцам лепить из Германии нечто по собственному усмотрению».