Евангелие от психопатов - стр. 24
Свекровь прикурила вторую сигарету от почти истлевшей первой. Тревожно затянувшись, она вновь сделала паузу, пристально изучая свои акриловые ногти, покрытые лаком бирюзового цвета, в тон дешёвым пластмассовым бусам, изумлённо лежавшим на её дряблом декольте.
– Все говорят, что у ребёнка должны быть отец и мать. Иначе – это нечестно, это неправильно. А по мне, так лучше бы я в сиротском приюте выросла, чем плакать от радости над останками собственного отца в неполные семнадцать. Есть отцы, без которых жить легче… – свекровь посмотрела Катерине в лицо сердитым, честным взглядом, – если мой сын хоть раз сделал тебе больно, уходи от него. Ты и мой внук достойны лучшей участи, – сказала она. Затушила сигарету, поднялась и ушла в дом, не попрощавшись и не оборачиваясь.
Катерина вернулась к себе домой. Пахло коньяком и ванилью. На диване, завернувшись в пушистый белый халат с вышитой монограммой отеля «Беллажио» и обнимая её подушку, сидел Барин. Лицо его было красным и одутловатым, брови сердито сдвинуты, длинные тонкие ноги вытянуты вперёд. Понятно, что эта подушка служила сигналом, – муж скучает, он сожалеет, возможно, даже чувствует себя виноватым. Видимо, он рассчитывал на сентиментальный характер и природную мягкость своей супруги. Действительно, она сразу смягчилась. Барин вновь показался ей нелепым, безобидным и даже жалким. Его очередной удар, весь день тревоживший всё сознание Катерины, теперь показался ей слишком ничтожной причиной для того, чтобы ворошить это тёплое, пусть оскорблённое насилием, но всё ещё дышащее уютом гнездо.
Она опустилась на кровать рядом с ребёнком и принялась читать. Чувства и мысли в голове звучали громче, чем звук её собственного голоса. Ей было стыдно перед сыном за то, что она вновь простила и не ушла.
Катерина ушла от Барина, когда полюбила другого и впервые поняла, что хочет изменить мужчине. Она могла терпеть обиды от мужа, но унижать себя ложью и изменой не смогла. Катерина полюбила и захотела любить свободной, не прячась и не выкраивая время, она хотела вновь располагать собою и своими чувствами. Как это эмоциональное безрассудство свойственно русским женщинам!
Стриптиз для всех
Отец Мэтью Генри служил в церкви святого Марка на юге штата. В свои пятьдесят два года он выглядел весьма бодро и даже свежо. Спортивная осанка, широкие плечи, густые волосы с проседью или, как говорят американцы, «соль и перец», подстрижены «ёжиком». Слегка навалившийся на ремень живот было совсем незаметен под рясой, и ни малейшего намёка на второй подбородок. Что там говорить – отец Генри был красавцем и кумиром всех женщин его прихода. Он же любил лишь одну женщину и был ей верен. Его возлюбленную звали Мария, она была тридцатилетней мексиканкой, воспитанной в католической семье. Та самая, что, оставшись без мужа, оставляла детей на тётку, которой говорила, что подрабатывает официанткой, и выходила на работу в ночном клубе под липким названием «Сладкое место».