Эва, дочь трактирщика - стр. 17
Но в этот раз побледнели именно родители, да так, что Ливви даже пожалела о сказанном и медленно-медленно поднялась из-за стола на кухне, где Лэндвики вечерами собираются на ужин.
— Наверх, — глухо проговорил Брокк.
И Ливви ушла, не споря, но и не сожалея: неприязнь к сестре сильнее, чем страх перед отцом.
— Да чтоб тебя, зараза! — вырвалось у Евы, когда завязки правого рукава в очередной раз выскользнули из ее рук, а сам рукав упал на пол. Решив обойтись вовсе без рукавов, девушка отцепила левый и сложила оба в сундук.
Чтобы прикрыть руки, вполне сгодится один из страшных платков, принадлежавших Эве Лэндвик. Взяв тот, что показался ей более или менее симпатичным, Ева накинула его на плечи и подошла к маленькому круглому зеркалу, которое ей дала удивленная Гриди: Эва крайне редко смотрится в зеркало.
Отражение показало немолодую, болезненного вида женщину. Поначалу, разглядывая себя в зеркале, Ева не могла смириться, что теперь вынуждена быть такой старой.А ведь Эве Лэндвик, старшей дочери повара Брокка, всего двадцать девять… Или уже – это как посмотреть.
Ева в который раз рассмотрела свое новое лицо без единой примечательной черты. Кожа бледная, сухая, со сгущением веснушек на носу и ранними морщинами, глаза серо-зеленые, неяркие, опушенные хорошими, но, увы, слишком светлыми и оттого словно отсутствующими ресницами. Бровей тоже будто бы нет. Зато волосы яркие – но это не роскошная медь, а скорее морковный цвет, да и густотой не отличаются. Если спрятать эти морковные волосы под платок, как, подозревает Ева, и делала Эва, то не останется во внешности ни одного акцента… Прибавить к этому высокий рост, худобу и плоскую грудь, и получится прямо-таки местная дурнушка.
Но если напитать эту сухую кожу кремами, увлажнить потрескавшиеся губы, подкрасить брови и ресницы, волосам придать более темный оттенок, глаза подвести, а платье подобрать по цветотипу, то получится очень даже симпатичная женщина… Нет, девушка, потому что ей еще нет тридцати!
Гриди постучалась.
— Ты готова, Эва?
— Да, мама, — отозвалась Ева и, накинув на плечи платок, а на голову надев косынку, вышла из комнаты.
Гриди поправила косынку на волосах дочери, взяла за руку и повела к лестнице. У дверей уже ждал Брокк; когда его дамы спустились, он отпер им внешнюю дверь и пропустил вперед.
Эва ступила на тротуар – здесь улица мощеная – вдохнула и поморщилась от запахов, к которым все еще не привыкла. Брокк тем временем запер за собой обе двери, поглядел на закрытые им лично окна и, повернувшись к жене и дочери, взял их под руки.