Эти бурные чувства - стр. 4
Джульетта Цай обводила взглядом кабаре, чтобы сразу увидеть первые признаки непорядка, если что-то пойдет не так. Хотя с потолка здесь свисало множество мерцающих люстр, в зале царил дымный сумрак, а воздух казался влажным. К тому же на Джульетту время от времени волнами накатывали волны странного запаха, будто что-то отсырело, однако скверно выполненный ремонт, похоже, не портил настроение тем, кто сидел за круглыми столами в зале. Вряд ли посетители заметят небольшую протечку в углу, когда они так увлечены. Парочки шепчутся, раскладывая карты таро, мужчины трясут друг друга за плечи, женщины ахают и взвизгивают, подаваясь вперед, чтобы услышать таинственную историю, рассказанную в неверном свете газовых ламп.
– У тебя озабоченный вид.
Джульетта не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, кому принадлежит голос. В этом не было нужды. Немногие здесь могли заговорить с ней по-английски, особенно если к этому английскому прилагается китайский выговор и приобретенный французский акцент.
– Так оно и есть. Я постоянно озабочена. – Только теперь она повернула голову и улыбнулась, с прищуром посмотрев на свою кузину. – Разве следующей на сцену выходишь не ты?
Розалинда Лан пожала плечами и сложила руки на груди, так что нефритовые браслеты на ее тонких смуглых запястьях звякнули, ударившись друг о друга.
– Без меня представление не начнут, – фыркнула она, – так что я не беспокоюсь.
Джульетта еще раз оглядела зал – на сей раз с определенной целью – и обнаружила Кэтлин, двойняшку Розалинды, возле столика, стоящего в глубине зала. Вторая кузина Джульетты стоически держала уставленный тарелками поднос, глядя на английского коммерсанта, который, бурно жестикулируя, пытался заказать выпивку. У Розалинды был контракт, согласно которому она должна была танцевать на сцене кабаре, а Кэтлин, когда ей становилось скучно, обслуживала столы и получала небольшую плату за то, что таким образом боролась со скукой.
Вздохнув, Джульетта достала серебряную зажигалку, чтобы чем-то занять руки, и принялась зажигать и гасить пламя в такт музыке, играющей в зале. Затем она поднесла огонек к носу Розалинды.
– Хочешь закурить?
В ответ Розалинда извлекла из складок своего одеяния сигарету.
– Ты же не куришь, – сказала она, когда Джульетта опустила зажигалку. – Зачем ты таскаешь с собой эту штуку?
– Ну, ты же меня знаешь, – без тени улыбки ответила Джульетта. – Я тусуюсь. Живу своей жизнью. Устраиваю поджоги.
Розалинда сделала первую затяжку и картинно закатила глаза.
– Точно.
Еще более непостижимой тайной было то, где Джульетта хранила эту зажигалку. Большинство девушек в кабаре – как посетительниц, так и танцовщиц – были одеты так же, как Розалинда: в стильное ципао, мода на которые распространилась по Шанхаю с молниеносной быстротой. Провокационный разрез от лодыжки до бедра, воротник-стойка – фасон этого платья сочетал в себе западную эпатажность и восточный стиль, ведь в городе, поделенном на отдельные миры, женщины являли собой ходячие метафоры. Но Джульетта – Джульетта была иной, кардинально иной, при каждом ее движении слышались шелест и звяканье мелких бусинок, которые украшали ее лишенное карманов платье-чарльстон. Она выделялась из толпы, в этом не могло быть сомнений. Она была яркой, сияющей звездой, лицом Алой банды, символом ее жизненной силы.