Размер шрифта
-
+

Эти бурные чувства - стр. 3

Маленькие черные мушки.

Коротышка падает, с силой ударяется о землю, и мир обрушивается на него в виде мелких частиц – каких-то странных штук, которые он даже толком не видит, поскольку перед глазами у него все кружится, а к горлу подступает тошнота. Он только чувствует что-то вроде булавочных уколов, осыпающих его руки, ноги, шею; он слышит, как кричит его товарищ, как на русском орут что-то Белые цветы, затем полицейский вопит по-английски:

– Уберите его! Уберите их!

В ушах лежащего на земле Алого оглушительно стучит кровь. Его лоб прижат к доскам тротуара, он не хочет видеть то, что вызывает эти жуткие вопли, и все его существо заполняет грохочущий пульс. Только когда на его ногу шлепается что-то толстое и мокрое, он в ужасе вскакивает, дергает ногой так отчаянно, что с нее слетает башмак, и пускается бежать, даже не подумав подобрать его.

Он бежит без оглядки, счищая с себя осыпавшие его ошметки, икая в отчаянном стремлении дышать, дышать, дышать.

Он не пытается посмотреть назад, чтобы выяснить, что же таилось в водах реки. Он не пытается посмотреть назад, чтобы узнать, нужна ли его товарищу помощь, и, конечно же, не пытается посмотреть назад, чтобы понять, что за вязкая, липкая штука приземлилась на его ногу. Он просто бежит и бежит мимо неоновых вывесок кинотеатров, в которых гаснут последние огни, мимо дверей борделей, из-под которых доносятся неясные звуки, мимо сновидений торговцев, спящих на кучах денег, спрятанных под их матрасами.

К тому времени когда на причале остались только трупы с рваными ранами на месте шей, глядящие в небо остекленевшими глазами, в которых отражалась луна, его уже и след простыл.

Глава один

СЕНТЯБРЬ 1926 ГОДА

Здесь, в сердце владений Алой банды, самым притягательным местом было кабаре.

Листы календаря переворачивались, подбираясь все ближе к концу сезона, и страницы с датами отрывались и улетали прочь быстрее, чем жухнущие осенние листья, которые ветер срывает с ветвей. Время и спешило, и медлило, дни становились короткими и вместе с тем тянулись слишком долго. Рабочие вечно куда-то торопились, и было неважно, есть им куда идти или нет. Где-то вдалеке вечно слышался звук свистка, вечно пыхтели трамваи, тяжело ползущие по истертым рельсам, утопленным в мостовые, вечно висел над городом смрад недовольства и впитывался в постиранное белье, колышущееся на ветру, словно матерчатые вывески магазинов, натянутые под окнами тесных квартир.

И сегодняшний день не был исключением.

Пришло время праздника Середины осени, который по западному календарю пришелся в этом году на двадцать второе сентября. Когда-то в этот день, согласно традиции, все зажигали бумажные фонарики и почитали то, чему поклонялись их предки, рассказывая печальные истории прошлого и собирая в ладони лунный свет. Но наступил новый век – и этот век считал, что он выше всех тех, кто приходил в мир до него. На чьей бы территории они ни находились, жители Шанхая с самого рассвета хлопотали и готовились к празднованию, и сейчас, когда девять часов отмечали девятью ударами колоколов, торжества только начинались.

Страница 3