Эта башня во мне - стр. 24

Эмоциональные качели, полет нормальный!

– Вашу ж мать, – вздохнул Воронцов, нехотя разжимая объятья. – Я же говорил: дуэт обречен. Не стоило даже пытаться.

– Что им нужно? – я снова вцепилась в Грига, выполнявшего грозный приказ и поднимавшего руки. Обхватила его за талию, прижалась, ища защиты.

– Тебя спасают, – рассмеялся парень. – Решили, я тебя ем в подворотне. Аля, отпусти, хуже будет. Не время говорить с позиции силы…

– А ты можешь съесть? – удивилась я. Вскользь, мимоходом, лишь бы что-то сказать. Мне, в общем, уже было по фигу. Качели понеслись в обратную сторону. Истерика вышла на новый виток. Меня так достали за сегодняшний вечер, что хотелось рвать и метать. И агрессия, зацепившая Грига, нашла себе новую цель.

– Эй, кто вы такие? – заорала я, гневно размахивая лаковой шпилькой. – С какого Шопена к нам привязались? Мы вас трогали? Нарушили какой-то закон? Я что, не могу возле дома поцеловаться с красивым парнем? Который, на секундочку, спас мне жизнь?

– Эм, – очень емко ответил кто-то, прикрываясь светом прожектора.

Бесит! До чего бесит, то свечи убогие, то софиты в лицо! Никаких условий для творчества!

Я прислушалась и уловила звук, легкий треск мотора, электрический гул. У скрипачей сильные кисти, и моя туфелька устремилась в атаку, как ракета класса «земля-земля», со всей дури запущенная в полет.

Снова раздался звон. И освещение убавилось вдвое. Стали видны силуэты людей и машина, за которой спрятались гады.

– Фара, – прокомментировал Григ. И от души расхохотался. – Аля, ты бесподобна! Успокойся, девочка из метро, не воюй с Бюро, не теперь. Я постараюсь уладить дело, только больше ничего не ломай.

Я не успела задать вопрос. Или ответить на глупую шутку. Откуда-то из темноты двора в нас полетели карты. Обычные игральные карты, дамы, десятки, тузы. Семерке удалось зацепить щеку Грига, оставив кровавый след, и я осознала, что они острые, целая колода белых ножей в отместку за мою несчастную туфельку. Карты светились во мраке, вспыхивая красным и синим.