Если я буду нужен - стр. 40
– Сегодня вместе идем, – сказал он строго, – и не спорь!
Алина не спорила.
Она думала о том, что Женя совсем, совсем одна. Ни папы, ни мамы. Бабушка – вот такая, с трескучим голосом и мерзлыми глазами, конечно, не в счет. Женю не любят в классе, обижают на физкультуре, даже некоторые учителя смотрят на нее косо. А она живет. Каждое утро встает, умывается, надевает простенькое платье, приходит в школу. Там слушает насмешки, после возвращается домой, но даже дома ее некому защитить. У Алины хотя бы есть мама. С ней можно посидеть рядышком, поболтать – пусть о ерунде, не о главном, но зато вслух. Даже поплакать можно, без истерики, чтобы не напугать. А с кем болтает и плачет Женя? Сама с собой?
Хор в актовом зале помолчал немного и снова разлился многоголосьем. В подсобке уборщица уронила ведро, и оно с грохотом покатилось по полу. Со стенда на Алину угрюмо посмотрел Павел Петрович Хасс. Кто-то подрисовал ему фингал, и от этого он стал еще страшнее. Если бы у Алины был отец, пусть даже безголовый, как у Климова, все шло бы по-другому. Он бы забирал ее из школы и вел за руку домой, и никакие хассы не крались бы за ними в темноте. Но отец сбежал от мамы, когда Алине исполнился год, а потом и вовсе уехал из города. То ли за новой жизнью, то ли за новой дочерью. Старой, уже ненужной дочери оставалось лишь надеяться, что он вернется. Все ведь когда-то возвращаются. Даже Хасс, как сказало Кирино радио, сел в поезд и приехал. Не вернется только Женин папа, и Женя знает, что ждать его не имеет смысла.
Фонари на Куйбышева горели через один. Из черноты на свет вытекали островки травы, листья, смятые окурки, иногда – лица, чаще усталые или злые. Жимолость плотным забором стояла вдоль домов, щетинилась, тянула кривые руки, цеплялась за куртки. Там, за месивом кустов, слышались грубые голоса, хохот, женские взвизги. Но все это не касалось Алины, потому что рядом с ней шел Игорь и в глазах его плясали голубые искры. Кленовый букет, буро-желтый, с запахом легкой горечи, чуть царапал лицо. Алина смотрела поверх листьев на ровные линии уха, шеи, светлых, недавно стриженных волос и пьянела все сильнее, хотя понятия не имела, как это – пьянеть.
– А домой-то не хочется. – Игорь потянулся и вопросительно посмотрел на Алину.
– Не хочется, – согласилась она.
– Тогда гуляем?
– Ну… да.
Это первое «да» было таким тихим и неуверенным, что Алина сама себя не услышала. Но Игорь все понял, взял ее за руку и повел в темную улочку со слепыми окнами домов. С каждым шагом отдалялись голоса, сумерки становились гуще, и крепче сцеплялись пальцы, сильные, горячие – с холодными и тонкими, как птичьи лапки.