Если бы меня спросили - стр. 3
»
«А чего это прынц её в кыно не повёл, с тобой пошла?»
«Прынц деловой, взрослый, серьёзный. У него дела»
«Ничего себе. Ладно. Профессор Романовский косится недовольно. Дослушаю лекцию. Что за кино хоть?»
«Давай, жена профессора Романовского. Скучное. До связи!»
Ирка сунула телефон в карман. Передёрнулась от холода.
Чего ж дубак-то такой! Весна вроде. Конец марта. А сугробы намело по пояс.
Эх, стала бы Ирка дружить с той Гордеевой, если бы Рорка не уехала.
Но её лучшая подруга поступила в медицинский, вышла замуж и теперь живёт в Петербурге, а Ирка… Ирка никуда не поступила.
Впрочем, никого в этом и не винила. Учиться надо было лучше, готовиться усерднее, может, с репетиторами заниматься. Но откуда у матери деньги на репетиторов, она на дорогу-то до Питера дочери едва наскребла, в долги влезла. И как Ирка ни мечтала о Петербурге, не поступила и не осталась, хотя могла. Вернулась в родной город. Отчасти из-за мамы. Тяжело ей одной в частном доме. Физически тяжело с дровами, углём, печкой, особенно после операции. А с тех пор, как мать бессовестно уволили и сбережения иссякли, тяжело и материально.
Собственно, Ирка не жалела, что вернулась. Закончила секретарские курсы, работала, не скучала. А Питер? Да хрен с ним, с Питером!
На каблуках, зябко кутаясь в опрометчиво надетую в обед по теплу весеннюю курточку, Ирка бодро прошагала две трети пути. Осталось миновать круглосуточный цветочный магазин, больше похожий на место казни мягких игрушек: за стеклом среди холодильников с розами, нарядных букетов в хрустящей бумаге и комнатных доходяг в горшках, бедные плюшевые мишки болтались повешенные под потолком; пробежать мимо приземистых домиков за разномастными заборами — одного пустого под снос и семи обжитых, — и будет её двухэтажный теремок.
Ирка обошла очередной вал снега, скопившегося на обочине за зиму. Плотный, грязный, лежалый, днём он подтаивал, стекая на дорогу блестящими на солнце ручейками. К позднему вечеру, как сейчас, весёлые ручейки застыли на асфальте ледяной коркой.
«Мама, — подумала Ирка, услышав звонок. — Уже волнуется».
Вытащила из кармана телефон. Отвернулась от слепящего света фар, но не успела ответить. Осенние сапоги предательски заскользили, земля дрогнула, уличные фонари накренились, и асфальт стремительно понёсся навстречу.
Визг шин. Хруст сминаемого снега. Скрежет. Удар…
— Твою мать!
Она упёрлась руками. Села. Потрогала голову: вязаная шапка смягчила удар. Заднице повезло меньше: бедром Ирка шарахнулась на славу. Колену досталось больше всех: рваные колготки, содранная кожа, кровь.