Если бы черёмуха умела петь, она бы пошла в караоке - стр. 15
Я отвечала слишком резко.
Я не прислушивалась к твоему мнению.
Я часто была агрессивной и грубой.
И много других «я не то» и «я не это».
Такое ощущение, что груз всех все этих ошибок громоздится у меня на плечах и лежит на груди, как огромные гири. Даже дышать иногда становится тяжело: стоит только подумать о том, как я накричала на тебя или хлопнула дверью, или, чего хуже, ущипнула за руку или ударила по щеке…
В бреду воспоминаний я дохожу до пивного автомата. Он, словно маяк, манит меня через темноту, и я выбираюсь к нему на берег в надежде на спасение. Я на автопилоте изучаю ассортимент, и внезапно всё моё тело пронзает острая боль. У меня подкашиваются ноги, и я хватаюсь за автомат, чтобы не упасть.
Голова начинает кружиться, и передо мной в безумной карусели пролетают картинки – все ссоры, в процессе которых я теряла контроль. Я до сих пор помню каждый раз, когда ярость подкатывала к горлу и сжимала его невидимой рукой с цепкими пальцами. Асфальт исчезает, и я проваливаюсь в воспоминание, которое совсем не хотела вытаскивать из хранилища подсознания.
Ты стоишь в коридоре квартиры моей подруги. Лицо бледное, глаза красные от слёз.
– Пожалуйста, вернись домой, – твой голос приглушен, точно пробивается через толстую стену.
– Не хочу. Я не хочу с тобой больше жить, и видеть тебя – тоже.
– Пожалуйста, – твой голос становится совсем бледным, – вернись, я не хочу тебя терять.
– Нужно было думать раньше. А теперь убирайся отсюда! – я толкаю тебя обеими руками. Ты не сопротивляешься, и тебя отбрасывает к двери.
– Убирайся! Вон!
– Пожалуйста, не делай этого.
Я кричу так громко, что стены начинают трескаться, а с потолка сыпется штукатурка. Весь дом ходит ходуном, мебель проваливается под пол. Паркет между нами раскалывается, образуя огромную трещину в несколько метров шириной. В неё проваливается соседское кресло с верхнего этажа. Последнее, что я вижу – твой печальный взгляд, обращенный ко мне.
Я прихожу в себя на полу перед автоматом. Сегодня толпы вокруг не собралось, к счастью. Но я замечаю на себе взгляды пожилой пары пуделей, стоящей неподалёку.
На ней – лиловое пальто и зелёный шарфик. Аккуратно подстриженные белые ушки украшены заколками в виде розмарина. У него в зубах трубка, из которой валит чёрный дымок. Не могу разобрать, что выражают их взгляды: они мне сочувствуют или осуждают? Забросив в автомат монетку, выбираю щавелевую ипу и исчезаю из поля зрения стареющей четы.
Ноги сами ведут меня в джаз-бар «Забытое сердце». Когда я в него захожу, плотная темнокожая женщина на сцене начинает петь Some of this days – шедевр Софи Такер.