Есенин - стр. 69
В палате Есенина опять собрался народ. Утомленным, еле слышным, надорванным голосом он читает свои стихи. Все замерли, внимая каждому слову. Есенин улыбнулся, чуть тряхнул головой. Выпрямился, опираясь на койку, и голос его окреп:
И с беспощадной откровенностью и горечью завершил он не стихи, а словно откровенный рассказ о себе, в недоумении разведя руками:
Палата, коридор, да и вся больница, казалось, взорвались от бешеных аплодисментов.
– Спасибо! Спасибо вам! – слабо улыбался Есенин.
– Еще! Еще! Читай, Серега! Сергей Александрович, спойте «Письмо к матери», у нас и гитара есть! – наперебой сыпались просьбы со всех сторон.
Есенин опять улыбнулся, показав забинтованную руку.
– Все, хватит! Прекратите сейчас же! – в палату как буря ворвался профессор Герштейн, бесцеремонно расталкивая медперсонал. – Вы что, угробить мне хотите товарища Есенина? Больные, все по палатам! А вам не стыдно?! – закричал он на медсестер и врачей. – Вы должны оберегать покой нашего великого поэта, а вместо этого тут митинг устроили. Марш все отсюда!
Торопясь и толкаясь, все стали протискиваться вон из палаты.
– Сергей Александрович, вы дали честное слово: никаких выступлений, никаких сборищ! А сами концерт целый устроили! Людей до слез довели!
– Простите, профессор! Поэзия меня лечит! – пытался отшутиться Есенин.
– Бросьте ваши шутки, Сергей Александрович! У вас, возможно, заражение крови. Вам нужен покой! Ложитесь! Ложитесь, и никаких разговоров… Товарищ Бениславская, слава богу, вы здесь сегодня!..
– Я каждый день здесь, Иосиф Давыдович, – улыбнулась Галя, поправляя одеяло и подушку на кровати у Есенина.
– Да-да! Я знаю! Очень хорошо! Это очень хорошо, Галина, не знаю, как вас по отчеству.
– Просто Галя.
– Очень хорошо. Просто Галя Бениславская, можно вас попросить выйти со мной, – Герштейн заговорщицки подмигнул ей, беря за руку. – На минутку!
– Конечно! С вами хоть на две! – засмеялась Галя. – Ложись, Сережа. Ты прости, виновата, не надо было давать читать стихи!
– Не давать мне дышать? – Есенин улегся на кровать, обиженно отвернувшись к стенке. – Хорошо. Я больше не буду ни читать, ни дышать…
Когда Герштейн с Галей вышли в коридор, профессор мгновенно посерьезнел. Глаза сквозь линзы очков казались огромными от ужаса. Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что все разошлись, потащил Бениславскую по коридору.