Есенин - стр. 54
– Так его, Учитель! – не выдержав, гаркнул Приблудный.
Но Есенин на него даже не взглянул. Стихи и чтение захватили его. Он только встряхнул кудрявой головой и показал толпе кулак.
Но тут уже весь присутствующий «вольный цех» поэтов в знак согласия с Есениным разразился шквалом аплодисментов. Есенин озорно сверкнул голубыми глазами.
– Остыньте! – поднял он обе руки и, когда все утихли, звонко и весело закончил:
Есенин замолк и, по-детски хлопая ресницами, улыбнулся. Рев восторга обрушился на него.
– Браво!.. Браво! – орала публика и аплодировала так, что звенели стекла в окнах кафе, а прохожие на Тверской останавливались и заглядывали в заиндевевшие окна, любопытствуя, что происходит.
А в зале стали требовать от Есенина еще стихов.
– Даешь «Москву кабацкую», – раздавались пьяные голоса.
– Знаете, почему вам моя «Москва кабацкая» нравится?! – крикнул Есенин.
В ответ визг и аплодисменты.
– Потому что вы сами в душе хулиганье и бандиты! Оттого и нравится вам похабщина в моих стихах, потому и считаете, что я пишу про себя, а не про вас!
В ответ засвистели, заулюлюкали:
– Хулиган! Есенин! Браво, Есенин!
Какой-то господин, рукавом утирая пьяные слезы, пошатываясь, подобрался к эстраде, протягивая бутылку со стаканом:
– Выпьем, Серега! За Христа, за кровь Христову.
Приблудный, ухватив пьяного за воротник, бесцеремонно отшвырнул его.
– Прочь! Утри слюни! – Он протянул руку, помогая Есенину спрыгнуть с эстрады. Отталкивая особенно назойливых почитателей, провел его за столик.
Девицы с визгом бросились целовать Есенина. Мандельштам сидел и радостно улыбался, размышляя над услышанным. «Талантище, истинное дарование! За Есениным не угнаться ни ему, Мандельштаму, ни Пастернаку, – глянул он в его сторону, – да, пожалуй, и Маяковскому».
Эрлих тоже бесповоротно понял, что Есенин оставил позади себя всех их: имажинистов, футуристов, кубистов и прочих «истов» – искателей формы, а не смысла и содержания. Но зависть маленького дарования и чрезмерное честолюбие не позволяли радоваться за Есенина, как мог это делать Мандельштам.