Есенин - стр. 44
– Ну вот! Опять на колу мочало… – Не сразу нашелся Троцкий. – Глупость! Знаете, Сергей Александрович, стоит мне лишиться своего могущества, как эти сосновские, устиновы, бухарины не стесняясь и меня обвинят в русофобии. Они будут спрашивать со страниц газет и прочих изданий: «Может, происхождение Бронштейна-Троцкого мешает поверить в историческую возможность русского народа?» Никакой вы не антисемит, так же как я никогда не был и не буду русофобом… – Как бы отвечая уже не Есенину, а более серьезному и грозному оппоненту, Лев Давидович вновь превратился в «трибуна» вождя революции. – Просто работает система, созданная Лениным для захвата и удержания власти любой ценой. И эта система, в создании которой и я принимал активное участие, сумела разрушить Российскую империю не потому, что она более эффективна и совершенна, а потому, что ее набор средств борьбы за власть не имеет никаких морально-этических ограничений. И эта игра на национальных чувствах – лишь небольшое и не самое ужасное средство для выживания! – Троцкий поглядел на часы. – И хватит об этом! Хотите издавать журнал?
– Это так неожиданно, Лев Давидович, – опешил Есенин, не ожидая такого поворота.
– Ну почему же… Не надоело зависеть от Воронских, Устиновых и прочая, прочая? Начинайте свое дело! Денег я дам, сколько потребуется, только определитесь, с кем вы, Есенин! Но… если в вашем творчестве не произойдет поворота, ваш поэтический путь для меня закончится, вы меня поняли?
– Понял, – коротко ответил Есенин. В голубых глазах его блеснули льдинки, зубы крепко сжались.
– И еще, Сергей Александрович, – продолжал Троцкий тоном покупателя, уже совершившего выгодную сделку. – Хотелось бы убедить вас, Есенин, что современный революционный художник не должен обращать слишком много серьезного внимания на тяготы жизни народа, его нищету или просчеты властей. Поэту следует устремлять свой взгляд в будущее, в то время, когда мировая революция объединит все народы в одну счастливую семью. Вы должны дать людям надежду, что все испытания и страдания их не будут бесконечными. Вот я лично… Я лишен меркантильных забот о своем собственном очаге! – Тут Есенин непроизвольно оглядел огромный кабинет Троцкого. – Будьте и вы выше быта и работайте ради светлого будущего.
– Я понял, – упрямо наклонив голову, как перед дракой, повторил Есенин.
– Так что поняли?
– Я… Я Божья дудка! – произнес Есенин с отчаянием.
Троцкий опять устало снял пенсне.
– Теперь уже я ничего не понял. Что значит «Божья дудка»?
– Я не разделяю ничьей литературной политики. Она у меня своя собственная. Я сам! Пишу, как дышу. Как говорят мужики у нас в Константинове, «че вдыхаю, то и выдыхаю». Понимаете, Лев Давидович? Северный крестьянин не посадит под свое окно кипарис, ибо знает закон, подсказанный ему причинностью вещей и явлений.