Есенин - стр. 14
Снисходительно улыбаясь, Брюсов развел руками. Что, мол, поделаешь, Анатолий Борисович! Публике не по нутру, как вы «молитесь матерщиной». Извините, спасибо.
Есенин, наблюдавший из-за столика за позором приятеля, закричал:
– Толя, дай в морду этой сволочи! Я тебе помогу! – Легко вскочил на эстраду и, сунув пальцы в рот, оглушил зал диким свистом.
Озорничать на эстраде тогда было модно, а публику «Домино» сам бог велел ошарашивать.
– Молчать, я – Есенин! Объявите, Валерий Яковлевич! – и повернулся к залу, очаровывая всех своей необычной улыбкой.
– Что объявить, Сергей Александрович? Вас? Но вы уже представились, – съязвил Брюсов.
– Поэму новую… «Сорокоуст».
Брюсов поднял руку, призывая публику к вниманию:
– Бывший новокрестьянин, нынешний имажинист Сергей Есенин прочтет нам что-то новенькое… «Сорокоуст». Рожайте, Сергей Александрович!
Есенин побледнел, улыбка сошла с его лица, он шагнул к краю эстрады, поднял руку со сжатым кулаком, словно шашкой рубанул воздух:
Есенин читал громко, так громко, что проходящие по Тверской мимо кафе люди останавливались, прислушиваясь к срывающемуся на крик голосу.
А в это время в зале поднялись невероятный шум, свист, топот, крики:
– Долой! Хватит похабщины! Хам!
Мариенгоф, словно мстя залу за свое поражение, во весь голос кричал:
– Давай, Сергун! Давай, Есенин! Браво! Читай дальше!
Брюсов непрерывно звонил в колокольчик, пытаясь утихомирить посетителей.
– Доколе мы будем бояться исконно русских слов? Господа!
Но шум не смолкал. Тогда Есенин поднял руку и вновь улыбнулся. Эта его детски-наивная улыбка обезоружила и примирила всю эту разношерстную публику. Как будто солнечный луч пробился в наполненный дымом зал.
Все в ответ заулыбались. Дамы легкого поведения и просто дамы завизжали от восторга.
– Душка Есенин! – посылали они ему воздушные поцелуи.
Есенин, довольный, улыбнулся.
– Тихо, а то я опять буду материться.
Зал ответил ему одобрительным смехом:
– Давай, Есенин! Читай дальше!
Лицо Есенина посерьезнело, он опять взмахнул рукой.