Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть - стр. 20

– Ну что, уважаемые, покурили, вот и славненько. Теперь мы можем приступить к внешним вопросам. Если кто недокурил, не стесняйтесь, спрашивайте, я еще могу забить. Без трубки мира ни один вопрос не решить. У меня есть стойкое убеждение, что совместное курение при внешних встречах располагает к дружественному общению и помогает понять друг друга, исключая то недопонимание, которое возникает при употреблении напитков, содержащих алкоголь. Более того, алкоголь разобщает народы и губит связи. В моей стране, Стране Советов, с момента ее основания существует сухой закон. И взгляните, мой народ счастлив, трудолюбив, и доброжелателен. Ему не знакомы такие понятия, как депрессия, стресс, гнев и бессовестность. Так вот, уважаемые товарищи, примите в дар от нашей страны по курительному набору. – Затем всем присутствующим на переговорах девушки в спортивных купальниках, идеально облегающих красивые тела, приносили в подарок по курительному набору, выполненному в резной технике сибирских резчиков березы и украшенному кристаллами, ограненными на предприятиях ювелирного мастера Данилы Скварцовски, который заслужил уважение верхушки правящей партии тем, что сумел первым в Стране Советов подвергнуть огранке обычное стекло и довел качество продукции до невиданных высот ювелирного мастерства. Даже жены правителей не гнушались украшать себя стекляшками. Церемония заканчивалась новой обкуркой круглого стола, после чего всем присутствующим предлагали чай и сладости. Таким образом руководство страны располагало империалистические делегации к более откровенному диалогу. Что позволяло только что народившемуся новому строю и молодой республике занимать ведущую роль во внешней политике мира.

Докурив трубку, Ёсиф медленно встал из-за стола, достал из бокового кармана турбийон[7] работы Бреге, посмотрел на время, убедился в их точности, сравнив с показаниями стенных часов. Положил их обратно и вышел из номера. Пройдя мимо назойливого портье и минуя ледоизваяние, он снова очутился в городе. Стояла тридцативосьмиградусная жара. Город плавился на солнцепеке. Всевозможные торговые лавки предлагали туристам и горожанам свежевыжатые соки, прохладительные напитки, семечки. Стален решил, что погорячился, выйдя на улицу в костюме и с трубкой. Он вернулся, проскользнув мимо портье, и переоделся. На нем были шлепанцы, шорты и хлопковая рубашка-гавайка, а вместо трубки в руке он держал сигару. Он настолько преобразился, что, встреть его сейчас, Надежда подумала бы, что перед ней мексиканский мачо. Пройдя по затененной стороне одной из улиц города, он свернул в незнакомый переулок и твердым шагом устремился по нему вперед. Пройдя метров сто вглубь, он остановился, достал из кармана рубахи инструкцию, написанную самой Надеждой Пупской, определил номер дома и, взойдя по ступенькам вверх один этаж, три раза постучал. Выдержав паузу в две секунды, он повторил стук. Дверь отворилась, и дуновением сквозняка из глубины комнаты до него донеслось «входите». Ёсиф осторожно отодвинул занавес, висящий сразу после входной двери, и ступил внутрь. Квартира была устроена по всем мексиканским традициям, холл отсутствовал, посреди комнаты стоял обеденный стол, который окружали шесть стульев, задвинутые под него. На столе стояла ваза с фруктами, и графин воды со стаканом, и полевые цветы. Справа у стены расположился комод с шестью огромными выдвижными ящиками, над которым висело огромное зеркало, а слева у стены стояли два дивана, друг напротив друга, видимо предназначенные для вечерних бесед в кругу семьи. В конце комнаты стояли два кресла, повернутые сидушками к балкону, между ними находился журнально-кофейный столик и за одним из кресел находился человек. Ёсиф это понял по торчащей из-за спинки кресла макушки Льва. Мексиканским окликом «Ola, Лев!» он поприветствовал друга. Лев, в свою очередь, интеллигентно и учтиво, приподнявшись с кресла, кивком головы ответил на приветствие и жестом руки пригласил Сталена в кресло. Друзья обменялись рукопожатиями.