Эротический этюд № 52 - стр. 7
Он: О тебе молчу.
Она: А о чем думаешь?
Он: О чем в поезде думать?… Так… О минуте.
Она: О какой такой минуте? Что-то ты темнишь, дядька.
Он: Вот прошла минута. За нее много чего случилось.
Она: Например?
Он: Кто-то родился. Минуту назад его голова торчала между мамкиных ног, как арбуз на бахче. А сейчас чья-то рука, большая, как Театральная площадь, держит его на весу, и он уже прокричал свое первое «кукареку».
Она: А еще?
Он: А кто-то испустил дух, и сейчас идет по тоннелю.
Она: Ты – придурок. Неужели нельзя подумать о чем-нибудь нормальном типа расписания поездов?
Он: Можно. Но за минуту с ним ничего не случилось. И не только с ним. Все камни стоят где стояли, дома не перешли на соседнюю сторону улицы, а один мой приятель как был дураком, так и остался. Но!
Она: Что?
Он: Альпинист поднялся на десять метров ближе к цели, вор набрал последнюю цифру кода, а Танька с Таганки испытала первый в своей жизни оргазм и теперь удивляется, какой длинной может оказаться минута.
Она: Ты на что намекаешь? Какая еще Танька?!
Он: Не знаю. Наверное, веселая и крашеная под Мэрилин Монро.
Она: Слушай, дядька. Ты и вправду придурок?
Он: Это плохо?
Она: Это холодно, и сквозняк. Дует по ногам.
Он: Положи их ко мне на колени.
Она: Вот так? (кладет)
Он: Вот так. Теперь думать не о чем. Голова пустая, как голубятня в праздник.
Она: При чем тут голубятня?
Он: Вот и я думаю, при чем тут голубятня?… Слышишь шаги?
Она: Нет. А ты?
Он: Слышу.
Она: Кто там?
Он: Следующая минута. Крадется, как кошка. За нами, голубками.
Она: Значит, следующая минута – наша?
Он: И наша тоже. (одними губами) Иди ко мне…
Она: Выключать эту штуку?
Он: Как хочешь…
Темнота.
Питер, Дворцовая набережная, белая ночь.
Он: Добро пожаловать на бал призраков. Узнаешь этого чернявого кавалера?
Она: Кажется, я видела его в каком-то учебнике. Это поэт?
Он: В свободное от любви время – да. Скоро его убьет красивый и глупый кавалергард. Он будет целиться в ногу, но попадет в живот.
Она: Кажется, эти призраки танцуют.
Он: Да. Им трудно танцевать на живой трясине из мертвецов, которые строили этот город. Но они очень стараются.
Она: Им не страшно?
Он: Им очень страшно и противно. Чтобы не слышать криков, они приказали оркестру играть громче, а ночи – никогда не наступать…
Эрмитаж, залы искусства ХVII века.
Она: (глядя на ложе с балдахином) Ничего не имею против этой кровати. Но где мы поставим телевизор?
Он: Наверное, придется выбросить эту вазу.
Она: Только через мой труп.
Он: Хорошо. Тогда обойдемся без телевизора.
Она: Нет. Ты купишь мне плоский Bang Olufsen и привинтишь его к потолку.