Эрон - стр. 68
А затем пошли очередные сутки отчаянного сопротивления быть.
В Батуми компанию встречал Вадик Карабан, который пригнал на юг свой громоздкий танк – спортивный «форд». Он алчно звал всех в горы. Корабль был брошен, но тут нервы Лилит не выдержали раздвоения, и она решила одна возвращаться в Москву. Илья даже не пытался ее удержать, он уже понял этот железный характер. На маленьком самолетике местной авиалинии она перепорхнула в Тифлис. Не обошлось без приключений, они чуть не угодили в грозу и, обходя опасность, летели почти на час дольше, и пронеслись над Большим Кавказским хребтом, подлетая к Тбилиси с северо-запада. Наверное, впервые Лилит испытала гибельный страх: небесный драндулет с чисто южной беспечностью опасно проплывал над серыми зубьями хребта так близко, что она видела трещины, засыпанные снегом, кусты, крупные камни, а потом земля вдруг обрывалась – вместе с сердцем, и внизу распахивалась отчаянная бездна, на дне которой еле-еле виднелась матовая змейка реки в ложе из зеленого мха. Это были дикие леса с высоты поднебесья.
И вот спустя целых три месяца она наконец увидела Филиппа Билунова. И с кем? С Евой! Тут-то Лилит и вспомнила – ожогом – проницательность матери, Лидии Яковлевны, слова, сказанные еще год назад об опасности Евы. «Филиппу нужен вызов». Для вызова подходила лишь провинциалка-домработница или посудомойка из посольства Франции… Лилит попыталась обуздать смятение души заклинанием, что Ева – всего лишь очередная верка волкова, повод для постели, не больше. Но Филипп продолжал удивлять кучку своих подданных. Поздно ночью он привез всю команду к себе, но не в свою берлогу, крохотную квартирку, которую снимал на модном Юго-Западе в охраняемом доме сотрудников зарубежной прессы, а в родительский дом, в большие покои на Кутузовском проспекте в доме, где жил сам генеральный секретарь партии. Компания никогда прежде здесь не бывала. Никто не видел в лицо его предков. Правда, и в этот раз отец и мать уехали в отпуск, но в квартире, в просторной столовой, их поджидала сестра Филиппа. И еще один сюрприз – накрытый ночью стол и официант, дремлющий в кресле. Оказалось, что сегодня день рождения Филиппа. Прежде он считался буржуазным предрассудком и потому скрывался. И весь блистательный вечер рядом с ним эта дрянная смазливая выскочка… У Лилит не хватало больше сил что-либо воспринимать. Вино потеряло вкус, предметы – цвет, она пила любимый вермут полным бокалом, но не пьянела. Под утро ей стало дурно, и она с облегчением уехала к себе вместе с Ильей. Она собиралась в приступе истерии ему отдаться и ушла в ванную, но прохладный душ заставил душу трезветь. Тогда Лилит медленно наполнила ванну горячей пенной водой и отдалась благоуханной горечи миндаля и шипению пузырьков. А потом обреченно рассматривала собственное тело в высоком напольном зеркале, словно пыталась найти тайный изъян, отыскать пятна ржавчины на идеальном хромированном инструменте. У зеркала она всегда цепенела и даже мерзла… неразвитая грудь с пятном шоколадного цвета вокруг острых сосков, подмышки гладкие и чистые, как нутро перламутровых раковин. Маленькие кисти. Осиная талия. Мягкая родинка на бедре, которую можно было слегка оттянуть пальцами. Идеальный клин лона. Колени, втянутые в ногу, и еще один признак породы – тонкие лезвия лодыжек. Кому все это нужно, кроме нее?