«Ермак» во льдах - стр. 5
После выхода в свет сочинения «“Витязь” и Тихий океан» мои личные сношения со Степаном Осиповичем хотя и не прекращались, но были менее оживленны и постоянны до того времени, когда он выступил со своими смелым предприятием освободить Сибирь, покорив полярные льды.
Впервые Степан Осипович сообщил мне о своей мысли задолго до того, как выступил с нею публично. Мы как-то раз вышли вместе из Географического общества после заседания, в котором шли разговоры о том, удастся ли Нансену его смелое предприятие и какие бы пришлось принять меры, чтобы спасти его, в случае гибели «Фрама». Мы с Макаровым разговорились о других предметах, но посреди нашей беседы он вдруг остановился, взглянул на меня самоуверенно, сказав: «Я знаю, как можно спасти Нансена и достичь полюса, – но это требует миллионов; надо придумать, как получить необходимые деньги, а в успехе дела я не сомневаюсь». Он вкратце изложил мне мысль о громадном ледоколе, но просил до поры об этом не говорить. Я не придал тогда серьезного значения этой мысли, но Степана Осиповича она не покидала.
Он постоянно возвращался к ней, попутно изучая связанные с этим делом вопросы, и упорно молчал, пока возвращение Нансена и «Фрама» не вызвало всеобщего интереса к полярному вопросу. Это побудило Макарова выступить со своим проектом, ковать, как говорится, железо, пока оно горячо. Для осуществления его мысли требовалась, однако, столь крупная сумма, что нельзя было рассчитывать на получение таких денег ради чисто идеальных целей, как достижение полюса и производство научных изысканий в области вечных льдов; поэтому необходимо было выставить государственные задачи более практического характера, разрешимые при помощи мощных ледоколов. Такими задачами представлялись Макарову: открытие зимней навигации Петербурга, облегчение торгового мореходства с устьям сибирских рек и возможность для наших военных судов северного прохода из вод Атлантического океана в Тихий и обратно.
В творческой фантазии Макарова рисовалась картина того переворота, который произвело бы для России устранение, по воле человека, ледяных оков ее морей и рек. В громадной государственной важности этой задачи сомневаться, конечно, нельзя, но надо было решить вопрос технических: возможно ли построить ледокол такой силы, чтобы побороть им полярные льды? Тут приходилось считаться с двумя факторами – с действительной мощностью полярных льдов и с технически достижимой крепостью и силой ледокола.
Относительно состояния полярных льдов в летнее время Макаров исходил главным образом из описания Нансена, который на пути дрейфовавшего «Фрама» и при своем переходе с Иогансеном летом часто встречал полыньи и сравнительно редко видал необоримые торосы, которых нельзя было бы обойти. Макаров нисколько не сомневался в том, что, какова бы ни была мощность годовалого полярного льда, можно построить ледокол такой величины, что лед не выдержит местного давления веса взлезшего на него носом колосса; он видел возможное затруднение лишь в ледяных скоплениях и нагромождениях, в так называемых торосах, и мысль его неустанно работала над задачей побороть торосы.