Энские истории - стр. 36
Что же касается смеха… Он звучит постоянно, когда на манеж выходит Сержик – наш коверный Серега Авдеев. Вот уж мастер! Жонглирование, эквилибр, свободная пластика, музыкальная эксцентрика – любой цирковой жанр ему по силам! Сержик замечательно играет на скрипке – старой, поцарапанной, расколотой и снова склеенной его золотыми руками. А какая потрясающая органика! Он абсолютно естествен – в каждом жесте и в каждой гримасе. Но…
Если бы не было этого извечного "но", Сержик давно бы уже имел ангажемент в Монте-Карло.
Пьет он сильно… Причем "сильно" – это очень мягко сказано.
Васильич запрещает Сержику выходить в город – он так и ночует в цирке, закутавшись в занавес. И все равно: стоит хотя бы на минуту ослабить внимание – а Сержик уже лыка не вяжет!
Итак, мы прибыли в Энск…
Я прекрасно помню все события, случившиеся потом, помню буквально по минутам – потому что не раз и не два старательно воскрешал их в своей памяти, пытаясь разобраться: где же она, высшая точка моей траектории?
Понимаете, вся эта история очень смахивает на обычное сальто: вот летишь спиной вперед, выше и выше, затем – раз! – и уже летишь вниз.
Но в точке переворота на какую-то ничтожную долю мгновения утрачиваешь ориентацию в пространстве и контроль над собственным телом – поэтому ее еще называют мертвой точкой.
И вот я хотел уяснить: где же она, мертвая точка в моей истории?
В какой момент произошел переворот?
Теперь-то я знаю. Но сначала я этого не понимал…
Я еще маленько выпью, вы не возражаете?
Ну да… Первые два дня все было ничего. К счастью, самые худшие предположения Васильича не оправдались, и во вторник мы работали уже два представления: утром и вечером.
А вот в среду-то все и началось. На сцене появились сразу три новых действующих лица, и каждому из них суждено было сыграть очень важную роль.
Первым пришел Костыль – местный энский "авторитет". Высокий, худой, желтолицый, в мятых брюках и дорогих, но нечищеных ботинках. На его лице играла презрительная улыбка. Костыля сопровождала грозная свита: пара здоровенных тупиц, угрюмо озиравшихся по сторонам.
Мы давно привыкли к подобным визитам. В каждом городке и даже городишке обязательно существует свой местный (точнее сказать – местечковый) "авторитет". От столичных бандитов подобная публика отличается, как трактор от "Мерседеса". Обычно с ними достаточно откровенно поговорить: взять лист бумаги, перемножить количество кресел в шапито на стоимость билета и затем разделить пополам, а то и на три (полный зал бывает очень редко). Чаще всего приходится наблюдать следующую реакцию – провинциальные мафиози долго чешут репу, а потом удивленно спрашивают: "А зачем вы вообще этим занимаетесь? Чего мотаетесь-то впустую?", на что получают честный ответ: "Мы так живем. Это – наша жизнь."