Энигма. Их свёл Париж - стр. 3
— Очень занимательно, — сердито подытожила она на ходу, но, по правде говоря, нисколько не сердилась. Разумеется, она продолжала строить суровое лицо и нарочно заставляла себя помнить о шишке на лбу, хотя шишка уже почти не беспокоила. — Послушайте, вы мне надоели.
— А вы мне нет.
— Неужели?
— Абсолютно точно, — с нарочитой серьёзностью ответил француз. — Вы мне нравитесь. Как вас зовут?
— А как обычно зовут девушек из Прованса?
— Понятия не имею. Я ни с одной ещё не знаком.
— Вы же сами только что сказали…
— Были бы вы парижанкой, вас наверняка бы звали Мари, Изабель или Катрин. Но, к сожалению, вы не парижанка.
— К сожалению? — Вера приподняла одну бровь.
— К сожалению для Парижа, но не для меня. Так как вас зовут?
— А вас?
— Лазар.
— У вас не очень-то парижское имя.
— О, мне дала его моя бабушка, у неё были одесские корни. Есть такой город — Одесса. Я даже немного владею русским, но не буду вас утомлять своими языковыми познаниями. Так как ваше имя?
Удушье метрополитена, наконец, сменилось ночной свежестью умытого недавним дождём города. Вера вздохнула с каким-то эйфорическим облегчением, будто вырвалась из лап дикого зверя, грозившего сожрать её заживо. Парижское небо глядело хмуро, но не враждебно. Париж дышал, пусть тяжело и прокурено, но дышал настоящей жизнью, настоящей свободой, настоящей страстью.
Такси не заставило себя долго ждать. По всей видимости, таксисты — это особая нация, не привязанная к локации, где проложены их маршруты, — в любой стране мира таксист остаётся таксистом, и никогда не упустит случай поймать клиента.
— Как ваше имя? — в который раз повторил Лазар свой вопрос.
Он уже не улыбался, он словно требовал ответа бескомпромиссно. Казалось, ещё секунда, и он схватит девушку за руку, не дав ей сесть в такси. Однако ничего подобного не происходило. Вера стояла по одну сторону распахнутой автомобильной двери, Лазар — по другую, оба они держались за эту дверь каждый со своей стороны. Это длилось не больше нескольких секунд, когда Вера уже готова была назвать своё имя, но что-то мешало ей, и вовсе не кокетство, нет. Существовала иная причина, о которой Вера никак не могла знать, но, тем не менее, губы её онемели сами собой. Она смотрела на Лазара и думала о том, что без улыбки его лицо обрело какую-то иную, магическую красоту. Перед ней теперь был вовсе не тот растяпа с тубусом, который сшиб её в метро, а кто-то другой — внимательный и строгий мужчина с тёмными волосами и ещё более тёмным взглядом. Его приятное картинное лицо стало совершенно неподвижным будто бы мраморным, а чёрные брови выстроились в единую прямую линию перпендикулярно такому же прямому носу.