Энигма. Их свёл Париж - стр. 19
Однако вместо ответа Флёри разразилась гоготом, не сдержавшись и не сумев доиграть свою трагическую роль. Секунду спустя уже и Вера хохотала до слёз.
— Помидоры-убицы! Чёрт! Как ты меня так провела?!
— Да я правда смотрела этот фильм! — кое-как смогла членораздельно ответить Патриция, не прекращая смеяться. — Но он нифига нестрашный и вообще бредовый. Давай как-нибудь посмотрим?
— Давай, — согласилась Вера.
Она уже забыла, как недавно её всю трясло. Патриция выдернула её за руку из кровати и потащила в кухню. Они готовили завтрак под песни музыкального канала. В окно светило приглушённое облаками солнце, почти не греющее, но почему-то всё-таки уютное. День обещал быть прохладным — Париж настойчиво охватывало осенью.
Ещё живя дома, в Санкт-Петербурге, Вера стала большой поклонницей осени, что немного противоречило её обыкновенной чувствительности к холоду и сырости, зато великолепно сочеталось с её душевными вибрациями и настройкой. К счастью, в Париже климат был более щадящим, чем в Северной столице России, и баловал солнцем намного чаще. Потому Вера совершенно не боялась ни простыть, ни промокнуть, она вообще враз перестала бояться любых неурядиц, погодных в том числе. Разве что утренний сон ещё аукался в её памяти, но Вера гнала тревожные мысли прочь, решив для себя, что появление Лазара во снах объясняется проще простого: он был первым в этом городе, кто надолго привлёк её внимание, а значит оставил след в подсознании. И то, что сны с его участием носили преимущественно эротический контекст, тоже легко поддавалось объяснению: во-первых, Париж — город любви, и это знание о нём заложено практически на рефлекторном уровне; во-вторых, Патриция, которая за последние сутки была рядом с Верой дольше, чем кто-либо другой за последний год, только и делала, что болтала о сексе; ну и в-третьих, эту причину могла бы озвучить даже Патриция, и Вера, если не вслух, то хотя бы логически согласилась бы с ней, — долгое воздержание играло с разумом в дурацкие игры, компенсируя недостаток реальности иллюзиями.
Впрочем, никакого недостатка Вера абсолютно не испытывала — по крайней мере, так она рассуждала про себя по дороге в отель, где оставался её чемодан.
«Я вообще не понимаю, — думала она, — почему такая незначительная ерунда привлекает к себе столько внимания. Разве в мире больше ничего нет, кроме секса? Это просто дикость какая-то. Люди слишком зациклились на том, что и выеденного яйца не стоит. Можно подумать, будто бы механическое трение гениталиями жизненно необходимо. Да, в некотором смысле так и есть: секс нужен для размножения. Но на этом вся необходимость в нём заканчивается. Животных ещё можно оправдать за постоянную озабоченность. Они не в состоянии контролировать свои инстинкты, но человек давно перестал подчиняться исключительно инстинктам. Любовь к эклерам и то логически более приемлема, хотя бы потому что еда нам нужна постоянно, а сахар вызывает зависимость. Но секс — нет. При его отсутствии не умрёшь, а ожидания от него сильно преувеличены и не имеют ничего общего с реальностью. Неужели людям самим ещё не надоело постоянно обманываться и разочаровываться?..»