Елтышевы. - стр. 3
Парень молчал.
Николай Михайлович приподнял руку, взглянул на часы. До начала дежурства оставалось двадцать минут. А еще надо дела принять.
– Слушай, Виталий, – обратился он к Пахомину нарочито небрежно, даже как-то с веселинкой, – а вези его в отдел и оформляй на пятнашку. Чего нянчиться? Акт составите, что оказывал сопротивление, тут всю ночь колобродил…
Пахомин подхватил:
– Да, пускай пометет улицы, а лучше – сортиры попидорит. Я позабочусь. Э? – Захлопнул папку с квитанциями. – Давай поднимайся, – велел парню, – поехали в ГОВД. Там ночь перекантуешься, а завтра – суд.
– Ну, это, – парень испугался, – я же…
– Чего еще? – Старлей распалял себя. – Давай-давай.
– У меня тетка… У нее можно попробовать. Но она убьет.
– Кого это убьет? – показно насторожился Елтышев.
– Ну, меня. Что я здесь…
– И правильно. Пить надо меньше. А оплату услуг медвытрезвителя еще никто не отменял. Э? – Пахомин обернулся к курящему возле обезьянника сержанту. – Серег, свози уважаемого. Далёко тетка-то живет?
– Да нет, не очень. За автовокзалом там…
– И ладушки. Найдешь сто пятьдесят рублей – возвращаем вещи, и гуляй-отдыхай.
Сержант вывел парня. На улице завелся уазик.
Пахомин изможденно отвалился на спинку стула, прикрыл глаза.
– О-ох-х…
– Как оно? – зная ответ, из приличия спросил Елтышев.
– Да хреново. Одна нищета опять… Спать хочу… Еще этого мутанта ждать.
Елтышев покивал.
– Давай дежурство пока приму.
– Дава-ай.
Спустились в подвал, где в основном и размещался вытрезвитель, заглянули в камеры-палаты, в туалет, раздевалку. Всё было в порядке. Поднялись обратно в дежурное помещение. Елтышев расписался в журнале.
– Что, накатим трофейной? – слегка повеселев, предложил Пахомин; выдвинул ящик стола. – «Московская» есть, «Колесо фортуны», «Земская». Э, какую?
– Без разницы… «Колесо».
Старлей достал бутылку, покрутил оценивающе.
– Да вроде нормал. И мужик приличный, с портфелем. Какой-то юбилей, говорит, отмечали, переборщил.
– Наливай.
Алкоголем Николай Михайлович не увлекался, в запои не уходил, но выпить граммов двести всегда был не против. Водка действовала на него благотворно – не одуряла, а словно что-то смывала внутри, какой-то ядовитый налет.
У Пахомина оказалась и закуска – запечатанная нарезка лосося, круг копченой колбасы, беляши в целлофановом пакетике, шоколад… Всё это имели при себе попавшие в вытрезвитель за минувшие сутки.
– Ну, за удачу.
– М-да, удача не помешает.
Чокнулись пластиковыми стаканчиками…
Без нескольких минут пять появились двое сержантов и врачиха, полная, угрюмая бабенция с мужским лицом – те, с кем предстояло Елтышеву отработать предстоящие сутки.