Елисейские Поля - стр. 13
Она бежит по коридору. Из холла доносятся обрывки разговора:
– Надеюсь, вы будете часто бывать у нас в Париже. Мои дочери так подружились с вами…
– Благодарю вас, с удовольствием.
Люка останавливается. Нет, она не посмеет войти, она закричит, она упадет в обморок, и все увидят, поймут.
Но все-таки она толкает дверь. И ничего особенного не происходит. Все обыкновенно, буднично. Арсений стоит перед Екатериной Львовной. На нем синий костюм, красный галстук. Люка все видит, все замечает. Не кричит, не падает в обморок.
– Я уже боялся, что не попрощаюсь с вами, маленькая соня. – Арсений пожимает ей руку. – Ну, растите большой и умной. В Париже нам с вами непременно надо будет в цирк на дрессированных львов сходить.
В саду перед террасой шумит автомобиль. Горничная укладывает в него чемоданы. Арсений сбегает по лестнице.
– До свиданья, счастливого пути…
– До свиданья, до Парижа…
Люка смотрит на него. Вот сейчас, сейчас все кончится. Он уедет, и больше ничего не будет. И вдруг, сорвавшись с места, бежит за ним.
Арсений уже садится в автомобиль.
– Вы, – начинает Люка хрипло, – вы… – «…Не пришли, а я вас ждала», – хочет она сказать, но что-то мешает в горле.
Арсений снова трясет ее руку.
– Да, да, – говорит он, блестя белыми зубами. – Я не забуду. Непременно пойдем львов смотреть. До свиданья.
Автомобиль трогается. Вот он выезжает на дорогу, вот заворачивает за угол. Вера машет платком.
– Уехал, – говорит она протяжно, – уехал… А нам все-таки жить надо и лечиться тоже. Идем, мама.
Люка остается на террасе.
– Уехал, – повторяет она нараспев.
От бессонной ночи болит голова, в ушах звон.
– Уехал… Что теперь делать? И стоит ли вообще что-нибудь делать? Куда идти? Зачем?..
Она медленно входит в дом и, держась за перила, поднимается по устланной красной дорожкой лестнице, потом идет по широкому коридору. По обе стороны белые двери, и на каждой черный номер – 24, 26, 28. Двадцать восьмой, здесь жил Арсений. Она берется за ручку. Дверь не заперта. Люка стоит в незнакомой комнате. Еще не прибрано. Все так, как было при нем. На столе груда газет. Красное одеяло свешивается с кровати на пол. На подушке впадина, след от его головы. Окна закрыты. В нагретой солнцем комнате душно. Люка подходит к постели, гладит подушку, трогает простыни. Здесь он спал. Она откидывает одеяло, ложится в постель. От простынь терпко и обморочно пахнет египетским табаком, одеколоном. Чужой, мужской запах. В ушах звон сильней. Все тихо плывет перед глазами. Холодные простыни тяжело ложатся на голые колени. Люка вздрагивает, широко раскидывает руки, ладони становятся слабыми и влажными. Она глубоко вздыхает и блаженно закрывает веки…