Экстренный розыскъ - стр. 29

– Погоди, я с тобой, не хорошо тебе сейчас одному быть,– искренне сочувствуя, сказал Нарыжный, надевая картуз.

– Не надо, Гаврила… хочу один побыть,– ответил Авдей, пожимая на прощанье руку.

– Ну, хоть вечером, перед уходом зайди, поешь, я тебе в дорогу соберу и расскажу, как хоронили,– сказала Елена.

–А я знаю, как хоронили… по-христиански, как положено. Слава богу, народ у нас в станице порядочный, в горе не бросят. На свадьбу еще могут не прийти, а на похороны все собираются, – печально улыбнувшись, сказал Авдей и, спохватившись, добавил:– Елена, спасибо тебе, что напомнила.– И достав сторублевую купюру, положил на край стола.–Не знаю, когда приеду, присмотри за могилкой.

Женщина замахала руками:

– Побойся Бога, Авдей, забери деньги, и без этого догляжу.

– Я знаю… вы подругами были, только и ты меня пойми. Это единственное, что я могу сделать для Дарьи, – и, порывшись в кармане, протянул хозяйке золотую цепочку.– Возьми на память. Даше вез, да вот не довез. И, предупреждая сопротивление хозяйки, произнес:– Возьми, пожалуйста, не обижай напоследок.

Елена, смахнув слезы, взяла подарок. Авдей обнял на прощание Гаврилу и вышел за порог.

Из хаты вышел совсем другой человек: собранный, жесткий и готовый к мести.

***

Ужин набирал обороты. Никогда еще Тихону не было так интересно. Одна из девушек, которую все называли Алей, ухаживала за ним, подкладывая на тарелку вкусные кусочки, сосед справа следил, чтобы рюмка не пустовала. Откуда-то появилась гитара, и Иван не лишенным приятности баритоном запел «По диким степям Забайкалья». Один из присутствующих – взрослый мужик по кличке Семафор – достал серебряную коробочку, положил ее на стол и сказал:

– Угощайтесь, уважаемые.

Все оживились и потянулись к табакерке, каждый, в том числе и Митрич, взяли по щепотке белого порошка, дорожкой насыпали кто на руку, а кто прямо на стол и начали втягивать его носом.

Тихон обалдело посмотрел на это и шепотом спросил у Али:

– А чевой это?

Она посмотрела на него, как на несмышленого малого ребенка, и, улыбнувшись, ответила:

– Марафет45. Причаститься не желаешь?

Он смущенно улыбнулся и отрицательно показал головой.

Веселье нарастало с каждой минутой. Дружно и задорно хором спели похабные частушки, и Тихон усердно подпевал, стараясь попасть в такт. Аля с Елизаветой начали танцевать загадочный танец, основным элементом которого было высокое задирание ног. Семафор вышел в сени и принес еще четверть водки. Тихон обратил внимание на необычную походку: он шел с опушенными плечами и приволакивал обе ноги, казалось, что эти ноги живут отдельно, никому неведомой жизнью. Затем Иван, выпив рюмку, запел: