Экспресс-курс по русской литературе. Все самое важное - стр. 24

Надо сказать, что именно в XVII веке в литературе появляется та самая – неизвестная прежде Россия: южное море и северное море, Урал, Сибирь, Забайкалье – только что присоединенные, еще не совсем освоенные; именно тогда становится понятно, какая это огромная страна, сколько народу ее населяет. Именно сейчас за перо берутся жители во всех концах этой большой страны. Все только начинается.

Литература секуляризуется – обмирщается, становится светской; читателю важно получить не столько наставления к добродетельной жизни, сколько ориентиры в изменившемся мире.

Христианский мир, частью которого была Россия, тоже переживал тяжелый кризис. Распалось прежнее окружение, в котором существовала древнерусская культура, ориентированная на Византию и южнославянские страны. Византийская империя прекратила свое существование после падения Константинополя, Османская империя подмяла под себя земли, ранее принадлежавшие близким по культуре и вере народам. Выбор, который стоял перед Русским государством, был, по сути, цивилизационным: либо претендовать на центральную роль в христианском мире в духе концепции «Москва – Третий Рим», либо отстаивать свою культурную самобытность и древние традиции, не претендуя на религиозное господство, либо идти на сближение с Европой. В XVII веке Русское государство было вынуждено обратить взгляд на своих ближайших западных соседей – на Украину, Белоруссию и католическую Польшу. Этот выбор стал практически неизбежным после перехода под российский протекторат Левобережной Украины, пронизанной польским культурным влиянием. Именно новой ориентацией на Европу через украинско-польское посредничество определяется многое в русской культуре XVII века.

До сих пор литература – за редким исключением – была неторопливым, спокойным монашеским занятием. Монахи поучали, вели хроники, повествовали об исторических событиях – и голос автора мог быть голосом взволнованным, но смотрел этот автор на происходящее с точки зрения вечности, с некоторой дистанции. Даже тексты о непосредственном опыте автора содержали обильные отсылки к Священному Писанию, задумывались не только для того, чтобы рассказать о чем-то, но и воспитать, просветить евангельским светом.

В XVII веке за перо берутся все, у кого есть насущная необходимость что-то прямо сказать читателю, – в этом веке едва ли не каждое сословие рождает своих писателей. Прессы еще нет – а стремление убедить, привлечь на свою сторону, разумеется, есть: век потрясений, бунтов и самозванцев требует постоянного поиска союзников и сторонников, объяснения сложных ситуаций, призывов к действиям. Автор ведет прямой разговор с читателем в своих грамотах. Так рождается