Эксплеты. Совет Девяти - стр. 39
– Дело же не в еде, – пояснила она, – просто мне нравится погружаться в атмосферу. Вот здесь, например, все разноцветное, – она огляделась, войдя в теплое помещение. – И пахнет ванилью. Посмотри, розовые пончики! Мятные чашечки! А какие хорошенькие бирюзовые конфетки… О небеса, как тут мило.
– У меня ощущение, что я оказался в кукольном домике, – с неприязнью заметил Даррит.
– Ну и пускай. Норк, – она использовала имя, которым представлялся Даррит в Агре, – нельзя все время быть таким серьезным!
Она обратилась к продавщице с просьбой сделать ей чашечку кофе с ореховым сиропом.
– Я заставлю тебя смеяться, Норк Аррит, – сказала она с притворной угрозой.
Он ничего не ответил, просто сел на небесно-голубой диван и стал наблюдать за тем, как принцесса делала глоток за глотком, время от времени ставя чашку на лимонного цвета столик.
– Если вы не станете ничего есть у Зарати… – предупреждающе начал он, на что его спутница просто фыркнула.
– Норк, я хоть раз подводила тебя, когда дело касалось еды?
И все же она несколько недооценила гостеприимство этой семьи.
Дом Семи Ив находился в том же районе, что и Дом Черных Дверей, только на еще более респектабельной улице. Особняки здесь стояли не так близко друг к другу и были заметно больше по размеру.
Даррита и Омарейл встретил дворецкий, который предложил пройти в голубую гостиную. Там их ждал господин Зарати. Он читал газету в невероятно вычурном кресле, больше походившем на трон со всей этой резьбой и позолотой. На маленьком столике из лазурита стояла чашечка из тончайшего фарфора.
– Моя дорогая Омелия ожидает вас в своем будуаре, госпожа Аррит, – обратился он к Омарейл, едва та вошла в комнату.
Тут же девушка в черном платье и белом переднике сделала книксен и скромно произнесла:
– Госпожа, я провожу вас.
Омарейл оставила Даррита с хозяином дома и отправилась наверх, к Омелии.
Дом был обставлен шикарно, но несколько безвкусно, точно под его крышей было собрано все самое дорогое, на что только посчастливилось упасть взгляду хозяев. А портрет мужа и жены, что висел на главной лестнице, был написан так манерно, что Омарейл захотелось испортить его какой-нибудь хулиганской надписью, просто чтобы тот не выглядел настолько слащаво.
Будуар Омелии был полон всяких женских штучек: от необычных плательных вешалок с лентами до множества бутылочек для духов и пудры у большого зеркала.
Сама хозяйка комнаты сидела у окна, ее малиновое платье из парчи, атласа и шелка лежало красивыми складками на бархатном пуфе, эффектно ниспадая на пол.
– Ах, мое прекрасное дитя! – воскликнула Омелия, протягивая руки к Омарейл.