Эхо над бездной - стр. 19
– Где у вас туалет?
– Я провожу, – буркнула та, и они вместе вышли из комнаты.
Проходя по длинному коридору в другой конец дома, Диана с интересом и грустью рассматривала многочисленные фотографии маленького Ромы, развешанные в хронологическом порядке вдоль одной из стен. Маленький сверток на руках у счастливой белокурой женщины. На снимке она стояла у роддома: слегка располневшая в красивом платье с кружевными вставками, подчеркивающем налитую грудь и слегка обвисший животик. На этой фотографии не было ничего общего с той бледной женщиной с пустым взглядом, что сейчас сидела за столом. Затем были фотографии, как Рома лежит в кроватке, держит бутылочку, кусает игрушку, первый раз держит ложечку, кидается яблочным пюре, натягивает шапочку на ножку, расчесывает волосики зубной щеткой, жует яблоко.
После снимков в младенчестве следовала череда воспоминаний из детского сада: Рома рисует, катает машинки, внимательно слушает, как воспитательница читает книгу, бегает на территории сада, собирает осенние листья, катает большой грузовик, обменивается с каким-то мальчиком игрушечными солдатиками, вставляет руки-веточки снеговику, и так еще не менее десяти фотографий.
Диана удивлялась, почему не было ни одного снимка с Ирой. Хотела спросить, но передумала. Все время, что они шли по коридору сохранялось молчание, а когда нужная дверь оказалась в метре от них, Ира неожиданно заговорила:
– Ну что, насладилась увиденным?
– Что? Ир, прости, я не очень понимаю, о чем ты говоришь.
– Да ладно! Все ты понимаешь. Здесь нас никто не услышит, так что можешь честно признаться.
Диана искренне удивилась:
– В чем?
Ира скривилась:
– В том, что ты виновата в его смерти. Ты ему не подходила. Никогда. Не понимаю почему он хотел на тебе жениться. Ты такая… – она задумалась, а потом выплюнула, – простая.
– Жениться? – переспросила Диана. На ее лице отразилось неподдельное изумление.
– Он не предлагал мне…
– Потому что не успел, – она подошла вплотную и добавила: – Но знай, как бы там ни было, ты здесь никто. И больше тебе здесь появляться не стоит. Никогда. Ты ни копейки не получишь, а кольцо я оставлю себе. Иди, – и с этими словами Ира подтолкнула ее к двери.
Диана закрылась на замок и, утирая руками непрошенные слезы, опустилась на пол. Она слышала стук удаляющихся каблуков, но выходить не хотела: не желала возвращаться в комнату и смотреть на скорбные лица, не желала сидеть за столом и молчать, как будто в этом молчании крылось некое спасение, потому что это было не так! Спасения не было. И Ира это доказала. Она винила ее в смерти брата. Может, так же считают и родители? И что теперь делать? Вернуться как ни в чем не бывало и делать вид, будто ты часть этой семьи? Семьи, которую совсем не знала, с которой не хотела знакомиться? Имела ли она право вообще здесь находиться? В конце концов, она была никем: так, женщиной, которая не могла найти себя в жизни и поэтому пыталась найти поддержку в замечательном и добром Роме, а тот всегда был рядом. Всегда давал ей уверенность в завтрашнем дне. Но для собравшихся здесь людей она вряд ли что-то значила, да и знала Диану одна Ира и та, как оказалось, ее ненавидела.