Эхо - стр. 26
И если сейчас Лиза решит, что ей зачем-то нужен красавец-следователь с серебристыми висками, то он немедля примется за ритуал ухаживания и соблазнения. А если нет, значит, нет — будут по-прежнему встречаться в пахнущем потом кабинете на втором этаже районной прокуратуры (Лиза давно заметила, что все кабинеты работников прокуратуры пропахли потом, причем, не трудовым — хозяев кабинетов, а тех, с кем они беседуют), общаться в подчеркнуто-деловом стиле с легким налетом горечи от несостоявшегося. И никаких сексуальных безумств на письменном столе за закрытой на ключ дверью. И никакой второй зубной щетки в стаканчике с изображением целующихся рыбок у неё в ванной. Лиза готова была спорить на что угодно, что каждый новый роман Арсения Петровича непременно сопровождается водружением его зубной щетки на завоеванной территории.
Так и не приняв никакого решения насчет потенциального романа, Лиза устало поплелась вверх по лестнице — лифт, как и положено по закону подлости, отключили на профилактику.
Дом встретил теплым запахом, в котором смешивались сандал и ваниль, зелеными глазами моментально примчавшегося кота Брусникина и отголосками фолк-рока из-за стены. Лиза сунула в микроволновку готовое блюдо «гуляш с картошкой», заварила чай с бергамотом и решила не морочить себе голову — отвлекаться на романы, которые не сулили ничего, кроме проблем, настроения не было. Впрочем, утро вечера мудренее, и не факт, что завтра она не решит таки проверить, как вписывается зубная щетка Арсения Петровича в интерьер её ванной.
А пока - ужинать, интернет, читать и спать!
***
Она так и не поняла, не осознала, когда именно это началось. События того летнего дня почти забылись, как всякое неприятное происшествие, закончившееся благополучно. Остались две новые подруги — Лиза и Настя, заставлявшая называть себя Стасей. Веселые, неунывающие, готовые на любое озорство. Она впервые ощутила себя не вечной серой мышкой, которую любой мальчишка мог дернуть за волосы или толкнуть — не заигрывая, а просто так, от нечего делать. Теперь обидчику доставалось сразу от троих, и подобные привычки из хамоватых подростков были раз и навсегда выбиты увесистыми девчоночьими портфелями. Хуже портфелей были ядовитые насмешки насчет умственных и физических способностей — язычки у подружек были острыми, как бритва.
Арина постепенно становилась более уверенной и научилась парировать удары, в буквальном и переносном смысле. Мама вздохнула с облегчением — её уже начинала тревожить замкнутость дочери и неприспособленность её к жизни. Но у робкой мышки, от всех неприятностей шмыгающей в норку, вдруг проглянули новые черты — независимость и умение ладить с людьми.