Его Величество Змеёныш - стр. 37
Не хотелось ей поднимать эту тему. Разговор по душам с незнакомым мальчишкой? Увольте. Но… Этот год они вынуждены провести будут рядом, бок о бок. И в ее интересах… Да что уж там. За последние дни этот парень ей внезапно стал ближе всех разом друзей и подруг. Пашка не в счет. Света тоже. Просто так получилось.
Змееныш… Беседуя с ним, Ева исподволь и осторожно разглядывала парнишку. Он хмурился, тихо шипел, длинными пальцами сосредоточенно убирал со лба непослушные светлые пряди волос. Надо бы подарить ему ободок, свой Змееныш куда-то посеял. Волнуясь, он нервно и быстро облизывал губы, а потом еще щурился, бросая быстрые взгляды из-под ресниц, по-девичьи длинных, пушистых и светлых.
Илья двигался завораживающе-плавно и медленно, словно лениво. Но в обманчивой грации этих движений таилась грозная, хищная сила. Вот он медленно потянулся за выпавшей из тетради страницей и молниеносным броском поймал ее на лету. Вот голову наклонил, сдержанно улыбаясь и быстро опять облизнул красивые, яркие губы.
Илье было приятно рассказывать. Он внимательно слушал и самое главное — слышал.
— Поделишься? — попросил очень тихо. — Я хотел бы узнать. Но… если тебе это больно, — не надо.
Ева зачем-то кивнула задумавшись. Тихо вздохнула. Больно? Конечно. Но боль эта стала давно частью Евы. Как густые и длинные волосы, как светлый цвет кожи.
— Такие… случайные связи раньше случались очень редко, — пряча глаза, Ева голову наклонила. Ловить на себе пристальный и понимающий взгляд Змееныша было неловко. Как будто она виновата во всех его бедах… — Законы чистоты крови соблюдались веками, тысячелетиями. Нарушать их себе позволяли лишь высшие и бессмертные. И не кривись так, нет в этом никакого расизма и дискриминации населения, брось. Вопрос выживания вида.
Илья послушно нарисовал на лице вежливую улыбку. Придурок.
— В этом был смысл! — продолжила Ева сердито. — Мы не бессмертны. И те, кто ходит по самому краю между Семерками и реальностью, между явью и навью, между жизнью и смертью, не могут потомству дать настоящую, чистую жизнь. И детишки рождались уже мертвецами. А если нет…
— То новорожденных подбрасывали простым смертным, — еле слышно добавил Змееныш. — Я это где-то читал. В детской сказке.
Сказал и смутился зачем-то. Конечно, разве может он, Илья Змеев, читать какие-то глупые детские сказки? Эта мысль Еву вдруг окончательно разозлила.
— Ну да! А теперь все берега потеряли и трахаются как попало, — она словно выпустила колючки, и взгляд стал холодным и голос. — Что с нас взять, мы же — нежить.