Его огонь горит для меня. Том 2 - стр. 3
Как я ни старалась взрастить в себе ненависть к бывшему жениху, получалась только горькая обида. А ещё мне было стыдно, что семью мою они вылечили, а я, получается, набрала еды, вещей, денег и исчезла, свои обязательства не выполнив. Из-за этого, конечно, на совести лежал тяжёлый груз.
Безусловно, я себя оправдывала тем, что даже богиня оказалась на моей стороне. Но меня всё равно мучила неправильность ситуации.
Первый дождь, как и обещали возницы, долго ждать не заставил, зарядил уже на следующий день, да с какой силой! Я сидела под навесом в одной из телег, укутанная в плащ, кардиган, свитер и Оване́са. Одежда быстро отсырела, и холод пронизывал до самых поджилочек, чему способствовал шквалистый ветер. К вечеру зуб на зуб уже не попадал, поэтому приближающейся таверне я радовалась как родной.
Внутри было тепло и пахло едой, я села поближе к очагу, чтобы согреться. Просторная корчма располагалась на нижнем этаже добротного деревянного двухэтажного дома. Хозяева обшили стены деревянными панелями и частично украсили росписью. Рисунок выбрали несложный и немного наивный, но общего впечатления это не портило, наоборот, добавляло уюта. На улице сгущались сумерки, небо ещё не успело потемнеть окончательно, когда дверь тихонько отворилась и раздался мальчишеский голос:
— Извините, пустите сироту погреться.
— Пошёл вон, попрошайка! Ох уж мне эти беспризорники, всех клиентов отваживают, но я их не пускаю, — дородная тётка за прилавком сама выглядела так, будто её пускали всюду, но чаще всего к столу.
Стало жалко мальчишку, и, повинуясь порыву, я вышла на крыльцо. К стене жался худющий пацан, одетый даже не в лохмотья, а в какие-то тряпки, которые и одеждой-то никогда не были. На лице ссадины, ноги босые и в ранах, а взгляд — как у затравленного зверёныша.
— Привет. Есть хочешь?
Вопрос, конечно, глупый, но контакт надо налаживать, а я не знала, с чего начать. Мальчишка смотрел исподлобья, на вид ему было лет четырнадцать, ростом почти с меня, глаза огромные и смотрят оценивающе. Говорят, что беспризорники — прекрасные психологи, и по одному виду человека способны определить исходящую от него опасность. Жизнь — суровый учитель.
— Допустим, хочу. Ты покормишь? — отозвался он.
— Не я сама, тут еду подают.
— И что тебе за это нужно?
— Да ничего, что мне от тебя может быть нужно? — удивилась я.
Парнишка поколебался и кивнул. Обратно в таверну мы зашли вдвоём.
— Можно нам, пожалуйста, два горячих ужина?
Я выложила перед тёткой двадцать медяков, а она поджала губы так, будто деньги внезапно завоняли. Еду на стол буквально швырнула, расплескав суп из одной миски.