Его марионетка - стр. 51
Дверь распахивается, и он врывается стремительно, делает несколько шагов и… замирает тоже. Так мы и стоим напротив друг друга, кажется, даже не дыша (я так точно) и пожирая своего визави взглядом.
Я уже забыла, как высоко нужно задирать голову, чтобы встретиться с ним взглядом, утонуть в нереальных фиалково-синих глазах… Сейчас они поддёрнуты солидной коркой льда. Чтобы пробить такой – нужен ледокол. Роль явно не для меня…
– Лар, я… прости… – начинаю, но срываюсь на лепет, жую слова, глотаю фразы… Зря вступила первой, нужно было дождаться того, что скажет он…
– Присядем, – небрежно бросает Илларион и вольготно устраивается на диване. Я же присаживаюсь на самый краюшек единственного здесь стула. – Поговорим, у тебя наверняка масса вопросов?
– Ага, – глупо отзываюсь я, нервно забрасываю за ухо непослушную прядь и горожу первую нелепость, которая вспыхивает в моём дезориентированном мозгу: – Почему Страх? Ты же – Старшилов?
Он усмехается:
– Тебя правда волнует это?
Киваю с таким видом, будто подобная чушь мне действительно интересна.
– Хорошо, – поддаётся он, – если волнует, я скажу. Лучше, если между нами не будет никакой недосказанности сразу. В детстве мою фамилию часто коверкали из-за созвучия – Старшилов-Страшилов. Так и пристало – сначала Страшилов, а потом и вовсе – Страх. Я привык. Тем более что прозвище имеет обоснование.
Я даже не сомневаюсь – меня сейчас пробирает леденящей жутью.
– Если у тебя всё, – говорит Лар, небрежно расстёгивая пиджак и откидываясь на спинку дивана, – то я хотел бы вернуться из прошлого в день сегодняшний и сказать, что будет дальше… Тебе ведь интересно?
– Д-да, – киваю, судорожно сглатывая, – и что же?
– Я на тебе женюсь, коль уж скоро ты оказалась моей невестой, – с явной и весьма недоброй иронией произносит он.
Мне бы порадоваться: вот! дождалась! вымечтала! Но нет, душу сжимает дурное предчувствие – неспроста же Лар сказал об этом столь буднично.
И Старшилов подтверждает мои худшие опасения:
– Не обольщайся, – холодно произносит он, – ты будешь всего лишь моей марионеткой. Куклой без права голоса. Я буду делать с тобой всё, что захочу.
Это он говорит так же безэмоционально, будто речь и впрямь идёт о бездушном создании. А не о моей судьбе! И я не выдерживаю – слишком много свалилось за сегодня – глаза влажнеют, слёзы катятся вниз крупными бусинами. Глотаю их, размазываю по щекам, всхлипываю… Не понимаю – за что он так со мной? Ведь я же люблю его! А сейчас он делает всё, чтобы боялась.
– Давай только без истерик, ладно? – бросает устало и раздосадовано. – Лучше ответь: согласна? – интересуется ехидно.