Его марионетка - стр. 40
– Разве это плохо? – в горле образуется колючий ком, глаза щиплет, и ослепительное счастье внезапно гаснет, тускнеет, меркнет…
– Это хорошо, – произносит он, и голос звенит, срывается, дрожит. – Слишком хорошо, Фенечка. Слишком много для меня. А я, видимо, ещё не настолько гад, чтобы… Чёрт, прости… – он прерывается и вдруг встаёт: – или настолько… потому что намерен испортить твой вечер.
– В смысле? – не понимаю я.
– Мы едем домой, – чеканит он. – Вернее, я отвезу тебя…
– Лар… пожалуйста…
Я не хочу. Не так. Ведь сегодня я должна была стать его… Познать… Принадлежать…
Но меня не спрашивают – меня дёргают вверх. На секунду я застываю в его объятиях. А он прижимает меня к себе так отчаянно нежно, будто запоминания, будто… прощаясь…
Потом подхватывает на руки и несёт назад, но уже не завязывая глаза…
В лифте мы стоим по разным углам, и я стараюсь смотреть только на его начищенные до блеска туфли. Не поднимаю глаз. У меня противно дрожат и холодеют руки.
Я не понимаю происходящего.
В машине мы напряжённо молчим. Он ведёт, я смотрю за окно, где промелькивает, будто пытаясь догнать и сказать что-то важное, брошенный недавно к моим ногам город…
Ненужный мне сейчас.
Единственное, что мне нужно – это знать ответ: что происходит? Почему Лар поменял планы?
Мы останавливаемся возле дома моей тёти, и тогда Илларион наконец произносит:
– Мы нужно будет решить кое-какие дела… – голос звучит потеряно и виновато, – мы не сможем видеться какое-то время, – внутри всё обрывается и летит в пропасть отчаяния, – но потом я вернусь за тобой, – и тут же взмывает ввысь. – Ты будешь меня ждать?
Он ждёт моей ответ, хотя и знает его наперёд:
– Да.
Тогда я не знала, что ждать придётся долгих четыре года…
10. – 8 –
Четыре года спустя,
за полгода до событий пролога
В методкабинете пусто – сегодня короткий день, все ушли домой ещё в четыре. И теперь здесь безраздельно царим я и громадная монстера – любимая «девочка» нашего главного методиста. Порой, когда я смотрю на то, как Эмма Анатольевна воркует с растениями, мне кажется, что она и впрямь знает какую-то магию. Иначе как бы из полудохлого кустика, который принесли сюда год назад, вырос настоящий тропический монстр.
Усмехаюсь своим мыслям, откидываюсь в кресле, разминая затёкшие руки… Кто там говорит, что офисная работа лёгкая?
Умм…
Старинные ходики на стене мирно тикают, тихонько гудит деловитый компьютер, но в целом покой не нарушается ничем. Обожаю поработать в тишине, когда никто не отвлекает. В квартире такой роскоши у меня нет. Хотя, какая там квартира – комнатёнка в малосемейке. Нашу общагу в городе иначе как «Скирдой» не называют. Каждые выборы новый кандидат в мэры обещает снести «это пятно с лица города», а «Скирда» и ныне там. Потому что, чтобы снести, нужно расселить жильцов. А это – сложно. В общем, работать лучше здесь, одной, в тишине. Потому что в общаге всегда ор, ругань, громкая музыка, смех.