Ее тайная мечта - стр. 27
Недели три назад у одного из осужденных кто-то украл последние припасы, спрятанные в тростниковой крыше. Никто не пожелал сознаться в этой подлости, а Уилбурн, жаждавший найти козла отпущения, без всяких доказательств схватил меня и приговорил к наказанию в виде ста ударов плетью. Мои заявления о невиновности его не тронули.
Меня привязали к большому дереву так туго, что грудь едва не расплющилась об его ствол. В роли палача выступил один головорез из осужденных, который даже не пытался скрыть радость от предстоящей экзекуции. Меня били по спине и ягодицам с таким остервенением, что скоро кровь заструилась по ногам в сапоги. Кожа с меня слезала полосками, и боль была такой нестерпимой, что, когда все наконец закончилось, я был почти без сознания.
Я не мог потом спать, и именно в те бессонные ночи окончательно решился на побег. Возможные последствия меня уже не страшили: лучше умереть, чем еще хоть раз пережить подобное истязание!
Джонс и Томас, с которыми мы обсуждали варианты побега, наметили бежать послезавтра. Поначалу я собирался присоединиться к ним, но мы не смогли договориться, в каком направлении двигаться: они настроены были идти на запад, к Голубым горам, я же намеревался отправиться на юго-запад к озеру. Правда, про большое озеро я только слышал: они же утверждали, что это всего лишь легенда. Поскольку никому из нас не разрешается выходить за пределы Сиднея, кто из нас прав – непонятно. Я не раз видел, как привозили обратно кости тех, кто пытался бежать через Голубые горы. Говорят, что дорога в Парраматту прямо-таки усеяна костями. Как бы то ни было, мне, пожалуй, лучше бежать в одиночку. Джонс и Томас – бандиты и закоренелые преступники – если все сложится неудачно, могут стать опасными. Среди тех, кто неудачно пытался бежать, ходили жуткие рассказы о каннибализме и прочих подобных ужасах.
Все хорошенько обдумав, я стал готовиться: прятать понемногу еду, собирать кое-какие вещи, которые могут пригодиться в пути. Удалось даже раздобыть вполне приличный бурдюк для воды, кусок брезента, небольшой моток веревки, трут с кремнем и немного соли. Несмотря на то что мы с Генри никогда не обсуждали возможность побега, думаю, он догадывался, потому что, отдавая мне нож, сказал: «Он пригодится вам, мой друг». Действительно, без ножа в лесу делать нечего: какое-никакое оружие.
Мне было радостно как никогда. Даже если я отправляюсь на смерть, по крайней мере хоть как-то пытаюсь изменить свое положение. Я уже потерян для семьи, у меня нет никаких шансов снова увидеть родных, а моя жизнь в данный момент мало чего стоит. Этот дневник я возьму с собой, и, когда умру, быть может, кто-нибудь позаботится передать его моей семье. Отныне это мой единственный друг, который всегда готов выслушать и никогда не сделает замечаний.