Ее последний герой - стр. 3
И это тоже война, между прочим, – жить в наше время, да еще и в таком городе. И к тому же работать журналистом.
Въехав на разбитую проселочную дорогу, она открыла окно и с жадностью – замученное дитя города – стала вдыхать свежий после дождя лесной воздух. Птицы запели с удвоенной силой. По забору торопливо бежала белка. Было так оглушительно тихо, что становилось не по себе – в ушах звенело. Где-то в отдалении тоненько ныла электропила. Возрождалась на время затихшая жизнь.
У калитки стоял отец, смешной, в трениках с пузырями, в наброшенной на плечи древней нейлоновой куртке и в резиновых калошах.
Она припарковалась и медленно выползла из машины.
Они обнялись, и отец блаженно произнес:
– Красота, а, Анька? Воздух звенит! Слышишь, как пахнет?
– Красота, – недовольно пробурчала она, вытаскивая из багажника пакеты и увязая в размокшей глине. – Такая, блин, красота!
Она вздохнула и двинулась к дому.
– Скорее бы обратно, в каменные джунгли, от всей вашей красоты!
Отец продолжал восторгаться и, слава богу, ничего не слышал.
Но водочки под картошку с селедкой выпили, отогрелись душой, и печка весело потрескивала горящими полешками, сквозь запотевшие окна зеленел густой лес, пели вконец ошалевшие птицы – в общем, жизнь была и вправду вполне хороша.
После чая с местными пряниками и клубничным вареньем она отпросилась поспать:
– Не могу, пап. Глаза закрываются.
Пошла в свою «девичью светелку» на втором этаже, точнее, в мансарду. По очень узкой, очень скрипучей и ненадежной лесенке, под крики отца:
– Осторожно, Анют, осторожно!
– Починил бы лучше, – недовольно проворчала она, – созерцатель, е-мое! Столько лет – сплошной риск для жизни.
Наконец поднялась и, не зажигая света и не раздеваясь, рухнула в постель.
Засыпая под звон посуды на кухоньке (отец хозяйничал), она подумала: «А ты нажралась, матушка! И всего-то с полстакана! Все с устатку!» – вздохнула и моментально уснула.
Не слыша ни телевизор, ни крики с соседнего участка, ни снова забарабанивший по старой крыше довольно сильный дождь.
Проснулась она в пять утра. Птицы уже снова гомонили, теперь по-утреннему, с новыми силами. За окном дрожал рассеянный молочный свет, и было свежо и даже чуть зябко. Она закуталась в одеяло и снова попыталась уснуть. Не получилось. В голову лезли всякие мысли, в основном о работе. Не про любовь же было думать? Про любовь думать не было смысла – а все потому, что не было у Анны Левковой, молодой, умной, красивой и вполне успешной женщины, этой самой любви. А была жалкая пародия, блеф и подделка – нудные, пустые двухлетние отношения с молодым человеком со странной фамилией Сильный.