Её (мой) ребенок - стр. 31

– Айдаров… прекрати, – одергивает меня Кошкина.

Разворачиваюсь к ней.

– Ты хочешь отдать дочь чужому мужику, который забил на нее?! Он даже не поздоровался с ней, когда мы вошли! Она что – пустое место?!

– Не ори, Айдаров…

– Я не ору. Я возмущаюсь! Где же твоя гребанная принципиальность, Кошка?!

– Я могу поговорить с твоей сестрой? – сквозь зубы.

– Со мной поговори! Со мной!! Хреновый я, да? Но я хотя бы стараюсь… Мне не всё равно!

– Мамочка… не ругай нас! Лев хороший! – прижимается к ее предплечью Аленка. – Я тут буду. С тобой.

– Кошкину на МРТ! – раздаётся громкий голос у палаты. – Носилки…

– Котёнок… здесь нельзя… – расстроенно гладит её Марьяна. – Ты не хочешь к Елене?…

– … Михалне… – добавляет Алёнка.

– Ах, да! – вздыхает Кошкина. – Михайловне…

– Я с тобой хочу, – начинает всхлипывать Алёнка. – Пожа-а-алуйста!

Марьяна расстроенно гладит её.

– Алёнка, в больнице нельзя, – подставляю ей сапожки. – Но мы завтра утром приедем опять. А сегодня… сегодня… Вот! – вдруг озаряет меня. – У меня друг есть, Гаврюха, смотри… – включаю ей видео. – Он очень тоскует, и отказывается есть. Он мне подсказал, что его должна покормить обязательно девочка. Давай, покормим…

Хихикая Аленка смотрит видео с сурикатом.

– Ну, я прошу тебя!! – беззвучно шепчу я Кошкиной.

Её глаза блестят от слёз.

– Супрастин ей дай… – едва заметно шмыгает она носом. – И грибы не давай.

Киваю. В палату заходят два санитара с носилками.

– Её надо искупать…– дрожит голос Кошкиной.

– Искупаем.

– Надо купить бельё.

– Купим.

– И не смей говорить ей!

– Ладно. Спасибо, Ян!!

– За что?

– За доверие…

Отворачивается. Санитары замирают возле кушетки.

– Вам нужно перелечь. Помочь?

– Котеночек! – обнимает Аленку Марьяна. – Слушайся Елену Михайловну! Не шали!

Все еще раздражаясь от присутствия Лившица, не раздумывая подхватываю Марьяну на руки.

– Лев! – шипит она шокированно.

– Что?

Прижимаю к себе крепче. Меня так подкидывает от близости наших тел, что не чувствую веса. Сердцебиение шкалит. Распахнутые глаза Кошкиной не моргают. Её губы очень близко… Чуть наклониться и можно поцеловать. Но я не целую. Аккуратно перекладываю её на носилки.

– Телефон! – вскрикивает она. – Твой номер…

– Диктуй свой… – иду рядом с носилками. – Я наберу.

Она, хмурясь, вспоминает цифры. Диктует.

– Восемьдесят пять… – произносит последние, – или, стой!… Пятьдесят восемь… я не помню! – беспомощно.

– На оба позвоню! Ты, главное, выздоравливай… – сжимаю ее кисть и отпускаю.

Возвращаюсь в палату. Алёнка, горестно вздыхая, поднимает на меня глаза.

– Завтра приедем сюда, обещаю!

Аленка натягивается сапоги и шапку.