Единственное желание. Книга 2 - стр. 80

Он был ничтожеством, и она превратила его в ничто. Ноль, которого не существует и не существовало. А как можно ненавидеть то, чего нет, презирать пустоту?

Она победила тогда. Она научилась жить заново.

Наверное, все через это проходят – первая любовь, первые разочарования.

Но до сих пор мучительно и стыдно вспоминать, как льнула к нему доверчивым котёнком, как посвящала в самое сокровенное. Он убил котёнка в её душе, а сердце превратил в ледяной камушек.

А ещё она не могла себе простить, что часто целовала его руки – тогда это казалось таким естественным жестом нежности и благодарности. Родные любимые руки, их хочется прижать к сердцу, к губам, согреть своим теплом.

Мерзость какая! Позор и стыдоба! Рабская покорность. Так слуги господам к ручке прикладываются. Никогда больше!

Казалось, что всё это осталось давно в прошлом. Даже там, дома, так казалось.

А уж тут, в новом мире, в новой жизни, где она получила шанс всё начать с чистого листа, какое значение могла иметь та неудачная первая любовь?

А оказывается, скелеты так и пылятся на полках старого шкафа. Сердце в ледяной корке не желает оттаивать и по сей день, оно не верит больше в любовь, оно сомневается и ищет подвох.

Хотя повода для этого не было вовсе…

Это была сказочная ночь! Она вытеснила все пережитые накануне ужасы, будто тысяча лет отделяла вчерашний день от нынешнего рассвета.

И то, что выделывал этой ночью Эливерт, для неё, неискушённой в делах любовных, было как взрыв, как откровение. А тело всё ещё трепетало от одной мысли, что он рядом.

Но ведь не в сладострастных ласках была суть. Всё гораздо глубже…

Он ничего ей не обещал, не сыпал признаниями. Но они как будто и не нужны были. Словно всё между ними и так было предельно ясно. И слова только испортили бы эту прозрачность.

Так ей казалось ночью. А теперь…

Она всё ещё лежала на его плече, слушала сердцебиение, ловила каждый вдох, вбирала запах его кожи – что за божественный нектар, разглядывала кривые линии шрамов, расчертившие карту жизни на загорелой бронзовой коже. И пугалась собственных мыслей и чувств.

Она начинала сомневаться…

Во всём.

В нём. В себе. В том, было ли правдой всё, что ей привиделось.

Помнишь, как уже сейчас, засыпая, он целовал твои руки, Рыжая? Словно ты – королева. Прижимал их к щеке, как ребёнок, что ищет материнской ласки. А потом прикасался губами к ладоням, осторожно, словно задувая пламя свечи.

А ты вздрогнула от этого его жеста. Потому что знаешь, что стоит за этим. Ты ведь сама этим грешила.

Как ты сказала? Позор и стыдоба? Рабская покорность?