Единственная для Сурового - стр. 32
— Не советую тебе изображать приступы бессилья и биться головой в припадке от сильных эмоций. Этот номер не пройдёт, Смирнова.
— Я и не думала притворяться. Я на самом деле очень рада слышать ваш голос. Как ваше здоровье? Мне ничего не сообщают, а я…
— Тебе ничего не сообщают, потому что я так решил, — оборвал мою речь в самом начале Суровый. — Я попрошу тебя сэкономить нам обоим время. Не изображай из себя святошу, Смирнова. Ты хорошо играла, признаю. Но реальность показала, насколько ты лживая и насквозь фальшивая. Поэтому не смей выдавливать из себя подобие искренней заботы. Поняла?
Если бы словами можно было ударить и нанести телесные повреждения, я бы уже лежала на полу, а моё тело было покрыто ужасными синяками и перекручено от сильнейшей агонии.
Как-то в подростковом возрасте я неудачно упала с велосипеда и заработала себе открытый перелом руки. Сначала я ничего не почувствовала, только глупо таращилась на осколок белой кости, торчащей из раны. Потом первый шок прошёл и на меня накатила сильнейшая боль. Машина скорой помощи приехала довольно быстро, за двадцать минут, но мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мне оказали помощь.
Потом я долгое время думала, что хуже боли не бывает. Смерть мамы доказала мне, что я ошиблась. Кровоточить может не только тело, но и сердце.
Сейчас Суровый на словах преподал мне ещё один жизненный урок: у боли не бывает пределов. Хуже всего не та боль, источник которой можно локализовать, но та боль, что находится глубоко внутри тебя: в сердце, гнездится в душе, в лёгких.
Каждый крошечный глоток воздуха протискивался по моему горлу с огромным трудом. Лёгкие горели в огне и отказывались работать в полную силу. Мне казалось, что моё тело стало одним сплошным сгустком боли, и куда ни ткни пальцем, мне будет смертельно плохо.
— Нужно проверить всё, — смогла сказать из последних сил.
— Думаешь, я через свои каналы не проверял слова Руслана? — внезапно повысил голос Суровый. — Проверял! — сказал с горечью, словно через силу и часто дыша. — И все факты подтвердились. Поэтому я звоню тебе лишь для того, чтобы предупредить. Больше никаких фокусов, девочка!
— Вы мне не верите, — произнесла обречённым голосом, признавая очевидное.
— Я никому не верю. Никому не доверяю. Доверие — слишком большая роскошь в этом продажном, прогнившем насквозь мире. Это самый большой обман.
— Звучит невыносимо страшно. Как… как вы можете так жить?! — спросила я, искренне ужасаясь тому, в каком чёрном цвете видит наш мир Суровый.
Я всего на мгновение представила… Просто попыталась, каково это, жить так, как он, отовсюду ожидая предательства, ножа в спину, смертельной опасности.