Джек/Фауст - стр. 38
Когда Бекманн посмотрел вверх через телескоп, в его взоре появилась задумчивость.
– Гм… занятное приспособление. Но нужно ли оно? Не далее как вчера Метте напомнил мне, что еще Аристотель точно описал этот феномен много лет назад.
– Ничего подобного!
– Нет-нет, описал, – недовольно вмешался Метте, – в своей «Физике». Там объясняется, почему днем со дна пересохшего колодца видно звезды. Сам колодец, очевидно, служит подобной же трубой, не пропуская лишний свет на пути лучей. А оптическими стеклами служили сгустившиеся слои воздуха. Так что ваш прибор не представляет собой ничего нового.
– Вот и я замечу, – вставил Сбрулиус, – что наблюдения Аристотеля, даже сделанные невооруженным глазом, были совершенно недвусмысленны. Поэтому можно допустить, что он обратил внимание на это устройство не ради лавров «отца науки». Что достаточно хорошо для Аристотеля, то безусловно важно и для нас.
– Метте! – вскричал Фауст. – Вы – честный и достойный человек! Ваши доводы, хотя и неверные, питает здравый смысл. Станьте же моим первым новообращенным, мой самый суровый критик. Вот телескоп. Подойдите, посмотрите и поймите!
Метте упрямо затряс головой.
– Даже не посмотрите? – изумленно вскричал Фауст. Он указал Мете на телескоп. – Я либо прав, либо неправ. Как можно отказываться нагнуться на несколько сантиметров, приставить свой глаз к телескопу и посмотреть?
– Я не намерен публично оказаться причастным к вашему вздору, – с достоинством промолвил Метте. – Я верю в тот порядок, который с полной очевидностью знаю. И не знаю иного порядка, в который мог бы поверить.
– Поразительное недоброжелательство! Любопытно бы знать, какую выгоду сулит ваше упрямое невежество?
– Недоброжелательство? – Метте вскочил, сжав кулаки, смертельно бледный. – Невежество? Вы решили вознестись над своими товарищами; нам же отвели роль обеспечить это восхождение, позволить вам взобраться на вершину по нашим спинам, осыпать вас милостями и петь вам дифирамбы в обмен на дичайшую, самую фантастическую чепуху; и вы еще смеете говорить о невежестве и недоброжелательстве?! – Он оперся на протянутую Бекманном руку, но воспользовался ею, чтобы сесть обратно в ванну. – Вас поразил недуг нескромности.
– Это вызывает изумление! – гневно закричал Фауст, и кровь ударила ему в голову. Он почувствовал удушье, его щеки горели. – Вы бросаетесь оспаривать мою точку зрения прежде, чем я успел ее изложить. Ваши умы настроены против меня заранее, до того как я привел свои доводы! Вы, как попугаи, твердите одно и то же, и слова эти отнюдь не новы. Можно подумать… – Он запнулся. – Можно подумать, вы все до единого вступили в заговор против меня!