Дюна. В коллекции. Первая Книга - стр. 33

Первой моей реакцией был вздох облегчения - никаких больших кроватей, плеток, хлыстов и прочего я не обнаружила. Передо мной развернулась просторная комната в современном стиле, с огромным телевизором, бильярдом, баром, темной стеклянной стеной впереди и уютным мягкой мебелью вокруг массивного стола. Я бы назвала ее комнатой отдыха. Что тоже напрягало, но сам факт того, что здесь не было кровати, подсознательно успокаивал. Коул, сняв галстук, бросил его на соседнее кресло и, подойдя к бару плеснул минералки в хрустальный стакан. Он вообще вел себя здесь, как хозяин, и, собственно, я бы не удивилась узнав, что этот клуб был очередной его собственностью. 

- Садись, - указал он подбородком на кожаный диван с подушками и вышел за дверь, на мгновение заслонив силуэт жилистого китайца, которого я назвала азиатским цербером.

Коул отсутствовал уже минут двадцать, видимо, решая вопрос, с которым ему позвонили, и я даже не знала, относится к этому позитивно или негативно. То мне казалось, что он про меня забудет и вообще до утра не вернется, то, напротив, меня страшила неизвестность - непонятно, с кем он мог заявиться в эту приватную лаунж-зону. 

Чтобы хорошо ориентироваться в комнате, я на всякий случай начала ее изучать и направилась сначала к бару, а затем к небольшой двери сбоку, за которой, как оказалось пряталась ванная комната. 

Не обнаружив там ничего сверхестественного, я аккуратно присела на край кресла, как вдруг дверь отворилась и на пороге появился очередной азиат в униформе. 

Я нервно ему улыбнулась, а он, пройдя к бару, достал из шкафа два кальяна.

- Я не буду курить, - громко, стараясь чтобы мой голос звучал уверенно и жестко, произнесла я, но азиат, будто и не слыша меня, уже подготавливал устройства для курения. 

“Все равно я не прикоснусь!” - про себя произнесла я, вспоминая, как наотрез отказалась курить с Ильей. Тогда, как мне помнится, я не пошла в общагу к его университетским друзьям, и мы поссорились. 

Китаец, тем временем, встав на колени перед низким столом, устроил целый ритуал, на который я засмотрелась, отвлекаясь от мыслей о неизвестности. Он наливал в прозрачную пузатую колбу воду, разжигал кубики углей, бережно распушал пропитанную  чем-то липким травяную смесь, аккуратно выкладывал ее в чашу, накрывал металлическим цилиндром и, как последний штрих, филигранно укладывал сверху чаши раскаленные уголья. 

Звершив с одним кальяном, он приступил к устройству поменьше, видимо, готовя его для меня. 

- Не надо, - вновь повторила я, но он, никак не реагируя, продолжил эту церемонию, больше похожую на заваривание зеленого чая гейшей.