Двуликие. Долг души - стр. 14
.
После ужина Дамир и Дин отправились гулять в парк академии и почти всё время прогулки молчали, шагая рядом, но не под руку — чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов. Хотя по дороге им на удивление никто не попался, и у Дамира было подозрение, что это подарок от Эмирин, которая специально сделала так, чтобы их прогулка прошла спокойно и без свидетелей. Хотя какой уж тут покой…
Дамиру казалось, что в сердце, как в раскрытую ладонь, вонзилась острая заноза, но выдернуть её не было возможности. А ещё наследник чувствовал себя обнажённым, беззащитным — теперь, когда не стало дяди Велдона, который, чего уж греха таить, всегда решал их с Данитой проблемы. Нет, не баловал, по крайней мере Дамира, но и не давал погрузиться в тот кошмар, в котором жил сам. А ведь он действительно жил в кошмаре, теперь это стало особенно понятно. Раз для того, чтобы вырваться оттуда, дядя решил обманывать Шайну и называл себя хранителем библиотеки. Наверное, он спасался этим обманом, прятался в нём от отчаяния и безысходности, сейчас Дамир это понимал. Но толку? Больше не поговоришь с дядей, не пожалуешься ни на что, не попросишь о чём-нибудь.
Ещё и коронация эта… получается, что она будет без Дамира, с подставным лицом, и наследник бы соврал, если бы сказал, что его этот факт совершенно не волнует — подумаешь, какая разница, на чью макушку наденут венец? Но нет. Разница есть. Начинать правление с подобной лжи…
Правление. О Дарида, неужели он действительно станет императором? По сути, он уже им стал, остались одни формальности.
— Когда умер мой отец, — сказал Дамир негромко, сам удивляясь тому, что заклинание Эмирин не закрывает ему рот, — его тело по традиции всю ночь стояло в храме, и я пришла туда часа в два ночи — спать было невозможно, поэтому я решила пойти к отцу, попрощаться. Но там уже был дядя, сидел на какой-то колченогой табуретке, которую непонятно, где взял — в храме же сидеть нельзя. А он сидел. На табуретке. И держал отца за руку. А когда я пришла, встал, усадил на неё меня и начал рассказывать об их совместном детстве — только смешное, не грустное, и я не могла удержаться от смеха. И слёз. Они градом из меня хлынули, но за смехом это не было заметно. Знаешь, я только сейчас поняла — он это всё специально сделал. Хотел, чтобы я заплакала, чтобы стало легче, и дал мне эту возможность, рассказывая смешные истории. И чтобы не было стыдно за слёзы…
Дин вздохнула и всё-таки взяла Дамира за руку. Какая разница, если они одни на этой аллее?
— Жаль, что я не была с ним знакома.