Двойное счастье для Сластены - стр. 20
Фамилии счастливчиков размазываются у меня перед глазами. Слезы дурацкие. Хотя тут только я сама виновата! Запорола себе жизнь на ближайший год, поздравляю, Настена, сердобольная ты наша! Зато Катька с новым виниром. Ну почему я такая дура?!
Разворачиваюсь, прикрывая красные, полные слез глаза и… врезаюсь в твердокаменное что-то. Горячее и вкуснопахнущее. Это что-то неспеша обхватывает меня руками, но не отталкивает, а наоборот, сильнее сжимает меня.
– Ты? – голос. Хриплый. Низкий. – Что ты тут делаешь?
И смотрит так… проницательно в мои полные слез глаза. А губы его совершенные, чувственные трогает улыбка. Словно искренне рад меня видеть.
– Ничего. Пустите. – требую я, в опустевшем в этот час фойе.
– А ну, пошли! – Громов решительно берет меня за руку и тащит куда-то вперед по коридору.
А я… иду. Как на заклание за ним иду. Понимаю, что все абсурдно, тщетно, но не подчиниться его тону, его энергетике, его харизме не могу.
Заходим в приемную. Секретарша, молодящаяся взрослая тетя, смотрит на меня как на муху в сиропе, с призрением, поджимая губы. Мигом оценивает мой зареванный вид, дешманскую одежду и полное отсутствие косметики.
– Ко мне никого не пускать! – Роняет Демид Александрович, и затягивает меня к себе.
Дверь плотно прикрывает. Наверно, чтобы крыса уши не грела, но не на ключ. Видимо она уж точно нос свой не сунет после приказа начальства.
А Громов закрывает дверь и меня к себе за плечи разворачивает. Возвышается надо мной, как скала или айсберг, глазами своими синими прожигает. Слегка наклонился ко мне, ноздри его раздуваются, будто он мой запах учуял.
– Не ожидал тебя здесь увидеть… – вдруг говорит он, – меня искала?
– Нет… – вот совсем нет. Наоборот боялась встретить его и его подельника, и надо же! Первым делом нарвалась!
А я тебя искал. Всю неделю в шалмане том проторчал. П*дор сначала долго морозился, цену набивал, а когда я заплатил ему, сказал, что ты не из гоу-гоу, а залетная. Сестра стриптизерши, и вообще приболела.
– Все так.
– А что приболела? – прищуривается ректор, сильнее сжимая мои предплечья.
– То и приболела! После всего, что вы со мной сделали!
Руки ректора сжимаются сильнее. Снова синяки будут. Даже тонкий хлопок футболки не поможет.
– А что мы сделали? – недобро сверкают его глаза.
Его лицо так близко ко мне, что я могу разглядеть как расширились и потемнели его зрачки в синей радужке. Что они сделали? Трахнули меня так, что я получила гормональный сбой и похеренный ближайший год! Видимо на моем лице это отразилось уж очень красноречиво, потому что Демид поддел мой подбородок к себе и озабоченно пробормотал: