Двойное счастье для Лютого - стр. 6
Я не знаю, сколько просидела около папы, но в реанимацию вошёл доктор и попросил меня выйти. Мне очень не хотелось покидать папу, но я сама врач и прекрасно понимаю, что это такие правила. Поэтому я нехотя встала со стула, поцеловала папу в щёку и вышла.
– Арина Николаевна, – вновь обратился ко мне доктор, – я понимаю, что вам сейчас очень тяжело, но я просто обязан вам это сказать. – Начал он и замолчал, видимо подбирал слова, чтобы что-то мне сказать. – В машине во время аварии был не только ваш отец, в ней находилась так же и ваша мама. – Он снова замолчал. – Мне очень жаль, но к приезду скоро она была уже мертва.
– Где она? – тихо прошептала я, и новый поток слёзы хлынул из глаз.
– Она находится в морге, вам нужно её опознать. – Доктор сочувственно посмотрел на меня. – Если вы пока не готовы, то…
– Я готова, – согласила я.
Потом доктор позвонил кому-то, за нами пришли, и мы с крёстной отправились к маме. И чем ближе мы подходили, тем реже билось моё сердце. Оно словно пропускало удары, жизнь замедлилась. Я не заметила, как мы пришли.
– Вы готовы? – услышала я отдалённый голос мужчины, в ответ я молча кивнула.
Тогда мужчина приподнял простыню, и я увидела маму. В этот момент моя жизнь разделилась на до и после. И если папа сейчас лежал в реанимации хоть и в тяжёлом состоянии, но он был жив. А вот у мамы больше нет шансов.
– Нет, нет, нет, – начала повторять я, отрицая очевидное. – Нет, этого не может быть нет!
Больше не в силах на это смотреть я бросилась в объятия крёстной. Как же я благодарна, что она сейчас рядом, вместе со мной. Одна без неё я бы не пережила весь этот ужас.
Дальше всё было как в тумане. Словно всё происходило не со мной. Я будто за всем наблюдала со стороны. Были похороны, поминки, громкие и красивые слова её коллег и наших общих знакомых. Все что-то говорили, сочувствовали. А я просто стояла и смотрела на мамину фотографию, с которой она смотрела на нас улыбающимися глазами. На которой она ещё была жива.
– Держись девочка, – прошептала мне мамина коллега.
– Бедняжка, как же тебе тяжело! – сочувствовали Максимовы.
– Мы тебя понимаем, – говорили другие.
Но вряд ли кто-то мог понять то, что я чувствую. Вряд ли человек может понять потерю мамы, самого близкого и родного на всем белом свете человека. Вряд ли может понять тот, кто не терял. А я сейчас столкнулась с горькой реальностью, которая диким пламенем боли выжигала мне душу, оставляю в ней пустыню. Я понимала, что больше никогда не увижу маму. Она больше никогда меня не обнимет, не погладит нежными и невесомыми движениями по голове. Не возьмёт расчёску и не расчешет мне волосы, как в детстве. Не улыбнётся, не поддержит.