Двойная тайна от мужа сестры - стр. 30
– У твоего отца сердце прихватило, сестра и мать истерят, а мне как справляться со стрессом? Не могу выпить бокал? Ты мне запретишь, что ли? – фыркает, не видя в этом никакой проблемы.
– Конечно, делай что хочешь, – без сил прикрываю глаза и безразлично жму плечами, потеряв уже всякую надежду, что он придет в себя и не станет скатываться на дно бутылки.
Ясно, что мы не ляжем в постель, согревая и успокаивая друг друга, не поговорим по душам о насущных проблемах и не поедем, дружно держась за руки, навещать отца в больнице. «А разве такое было когда-то, – вдруг спрашиваю себя на полном серьезе, сглатывая болезненный комок. – И вообще, когда всё пошло под откос?»
Действительно, я бы тоже чем-то успокоила нервы. Но у меня, в отличие от мужа, есть чувство такта и ответственности, ведь я должна следить за двумя детьми…
Но успокоиться мне нужно, так что я спускаюсь вниз попить чая, пробираюсь в кромешной темноте. Осторожно иду вниз по ступенькам и слышу какое-то скуление. Хмурюсь, решая пойти на звуки. Дверь кухни приоткрыта, по паркету льется яркая белая полоска света.
Осторожно заглядываю в щель и застаю неприятную, даже пугающую картину – сестра заливается слезами. Вид плачущей навзрыд Миланы отчего-то трогает меня за душу. Только хочу зайти и утешить сестру, как вдруг чья-то ладонь опускается на стол рядом с ее локтями. А затем вижу лицо рассерженного Давида. Он чертовски взбешен, да так, что я на расстоянии ощущаю флюиды ярости и пугаюсь.
– Хватит реветь! – цедит он, стараясь не повышать голоса, но стиснутые челюсти делают его на вид еще более суровым.
– Т-ты, – всхлипывает сестра и убирает ладони от своего лица, – п-почему такой ж-жест-о-о-кий...
Поражаюсь тому, что даже плакать она умеет красиво – никакого опухшего носа, слезы текут по щекам так, словно это ручейки.
– У меня нет времени на очередной скандал, – устало вздыхает Давид и трогает переносицу, – будь добра, держи себя в руках хотя бы здесь, в конце концов, твоя сестра приехала.
От его слов у меня внутри рождается яркая вспышка, оживляя потухший уголек, который хранился в самой глубине. Он не сказал про семью, он сказал именно обо мне…
Милана поднимает лицо, перекошенное от злобы.
– И ты туда же! – выплескивает на мужа свою горечь, затем кривится: – Ева то, Ева се, и дети у нее уже есть, и муж, и дом. А у меня что? Почему у нас нет детей, Давид, м?
От этих слов мужское лицо каменеет, но вот глаза отражают ярость.
– Заткнись! – рычит на нее, хватая за горло. – Так сильно хочешь детей? Ты вообще знаешь, что это такое? Способна на что-то, помимо шопинга и тусовок своих ночных?