Двойная тайна от мужа сестры - стр. 32
Своего ребенка ты отправил на аборт. Забыл?
Вижу, как сжаты его кулаки, побелевшие костяшки сигналят мне, что он едва держит себя в руках. Но Давид молчит, только наблюдает за тем, как я присаживаюсь, устраиваясь удобнее. Лучше обсудить всё здесь и сейчас, навсегда убедив его в невозможности его бредовой теории.
– Я умею считать, Ева, – усмехается Давид, а затем встает, идет в мою сторону. Подходит ближе и нависает надо мной своим громадным телом. – И способен произвести такие «сложные» расчеты, как время реабилитации, новую беременность, девять месяцев вынашивания и... Ответь-ка мне, дорогая, поведай дату рождения близнецов?
Задерживаю дыхание, держу на лице безразличное выражение, надеясь не проколоться. Черт-черт-черт, Ева, неужели так сложно было придумать легенду? Как? Что теперь делать?
Он подходит вплотную, не заботясь о том, что кто-то может зайти на кухню и застать нас. Мы должны делать вид, что незнакомы! Неужели Давид не понимает? Я вскакиваю и пытаюсь шагнуть назад, найти опору за спиной. Попадаю в угол между холодильником и столешницей, и готова терпеть давление дерева, которое утыкается в поясницу, лишь бы держаться на расстоянии от Давида, который подавляет и лишает возможности дышать.
Так было всегда в его присутствии, я убеждала себя, что забыла, что стерла его из своей памяти, стала бесполым существом, которое живет только ради детей, но стоило ему оказаться рядом, как на меня нахлынули воспоминания прошлого, ураганом сметая всё на своем пути.
– У тебя в роду не было близнецов, – скалится мне в лицо Давид. – Дай угадаю, у Оливье ведь тоже, не правда ли? У человека с именем салата разве могут быть дети? М?
Лицо мое от натуги краснеет. Не могу придумать ни одного язвительного слова в ответ. Беру в руки стакан и хочу сделать глоток, чтобы отвлечься. Обстановка накалена до предела, мне становится жарко и душно.
Давид осматривает меня с ног до головы. Хочется спрятаться, но это невозможно, поэтому я просто обнимаю себя руками в защитном жесте. Чтобы не показать своей дрожи и не выдать истинные чувства, стискиваю пальцами предплечье, ставя стакан на стол. Я должна быть сильной и холодной, как айсберг. Давид протягивает ладонь, и я замираю в ожидании его ласки, не знаю, что он предпримет, а он просто берет мои волосы за самый кончик и перебирает их на ощупь.
– Ты плохо выглядишь, Ева. Болеешь?
Задыхаюсь от его вопроса, он мне кажется оскорбительным, да что он себе позволяет? Разве бывает унижение хуже? Ловлю губами воздух, хватаюсь ладонями за горло. Корю себя. Боже, что я за дура? А чего ты ожидала от него, Ева? Ласки? Не будь такой наивной!