Размер шрифта
-
+

Двое - стр. 24

Матвею не хотелось разговаривать, он боялся звуком своего голоса нарушить сложившийся вокруг ее уютного дома дух сказки без конца. Галина почувствовала это, закрыв глаза, бесстыдно сбросила с себя покрывало. В утренней неге она была особенно прекрасна. Он гладил ее тело как завороженный. В эти чудесные мгновения Матвей не хотел думать о будущем. «Все женщины прекрасны, но красоту им все-таки придает любовь мужчины».

Глава 16

Простившись с Василисой, Василий Никанорович не сразу поспешил домой – он вернулся назад, присел на свободную лавочку, вдохнул всей грудью, до головокружения, смесь воздуха, насыщенного ароматом смолы и морских водорослей. Хвойная роща повторяла конфигурацию морского берега, образовавшего Толстый мыс. Это место не ограничивалось замкнутым пространством, тем и нравилось ему. Он предположил свой полет с оконечности мыса над просторами моря стремительностью чайки. В этом месте его не посещали мысли о тленности всего земного, именно в этом месте он почувствовал противовес сущности человеческого века. В этом единственном месте он забывал о возрасте. В крайней точке мыса барашки волн ласкали его твердь, здесь Василий Никанорович видел себя на баке боевого корабля в лейтенантских погонах. Нынешние удобства и неудобства быта, решенные и нерешенные проблемы повторялись в природе в тех же контрастах: то в красоте, дремлющей в состоянии полного покоя, и следующей неопределенности, то преобразившись в грубую силу набегающих волн, грызущую в свирепом отчаянии скалистый берег.

Василий Никанорович провожал глазами людей, внешне беспечных к окружению, «скандинавцев» со своими палками, в иллюзорной попытке пытающихся вернуть осанку молодости, редких кроссовиков – проносились самокатчики и велосипедисты. «У каждого из них свое настоящее и свое будущее, своя степень потребности к пониманию окружающей красоты. Далеко не каждый удручен катастрофическим настоящим, если есть я, значит, есть и другой, и десятый – у них все в себе, и лишь редкий с отчаяния делает тот последний шаг.

Не думать о будущем, – сказал он себе, – все и у всех так, и ты не самый одинокий в своих тревогах. Есть лучшие варианты, есть худшие – живи тем, что отпущено свыше. Встретилась цивильная женщина: увлечена стихами, не глупа, встречу еще не раз, возможно, услышу те же терзания, возможно, найду в ней отдушину. У каждого свое предначертание. Там, наверху, знают «сколько», «когда и как» кому отпущено. В незнании покоится надежда всякого. В этом месте был просто одухотворенный свет, теперь появилась чья-то живая тайна. Она есть у всякого, и у каждого она значимее других. Чужая боль – это ненастье, проходящее стороной. А вот когда больно нам, мы произносим все одно и то же: “Почему, именно мне и так больно?!”»

Страница 24