Двенадцать детей Парижа - стр. 116

Особняк д’Обре выбрали намеренно.

И это не случайное преступление посреди всеобщего хаоса.

Не просто невезение.

Как и препятствия, помешавшие ему добраться сюда раньше.

Карла не просто погибла – это умышленное убийство.

Есть, конечно, и другая возможность – целью нападения были мадам д’Обре и ее дети, а Карла просто оказалась случайным свидетелем, которому не повезло. Но это не объясняет, почему они с Орланду провели ночь в Лувре, в тюремной камере. Или почему Орланду, сыну Карлы, стреляли в спину.

Кто-то заранее предупредил убийц о плане устранения Колиньи и его сторонников-гугенотов. Но, по словам Арнольда, это решение приняли только вчера поздно вечером. Правда, тогда было получено лишь одобрение слабого и жалкого короля. Сам заговор созрел гораздо раньше, и во главе его стояли Екатерина, Анжу, Таванн и Рец – сборище лжецов и заговорщиков, равных которым не было ни во Франции, ни в других странах. В любом случае заговор против Карлы зависел от сведений, полученных с самых секретных совещаний в Лувре.

Подняв голову, Тангейзер увидел на лестнице Юсти. Мальчик был бледным и напуганным.

– Спальню тоже ограбили… унесли даже матрас… – пролепетал он.

– В комнате ты нашел мертвую женщину, – сказал Тангейзер.

– Да, сударь.

– И ты уверен, что она мертва.

Юсти кивнул. Умный парень.

– Расскажи мне все, – попросил госпитальер. – Сколько ей лет? Приблизительно? Она старая? Молодая?

– Не очень молодая, но и не старая. Обычная женщина. Лет тридцать.

Карле было тридцать пять.

– Какого цвета у нее волосы?

Нахмурившись, Юсти поднял глаза к потолку и задумался. Потом с сожалением покачал головой:

– Не знаю. У нее на голове был горшок.

– Горшок?

– Ночной горшок.

Матиас задрожал. Мальчик попятился, поднявшись на одну ступеньку.

– Я его снял, но там была кровь, много крови, – объяснил он. – Посмотреть еще раз?

– Она беременна? – продолжил расспросы иоаннит.

Юный поляк колебался. Глаза его забегали – он пытался сосредоточиться.

– Ты знаешь, что это значит? Она носит в себе ребенка? У нее большой живот? – начал терять терпение рыцарь.

– Да, думаю, я знаю, что это значит.

– Ну? Другие трупы ты описывал с уверенностью, достойной Амбруаза Паре!

– Да, наверное, она беременна. – Бледное лицо Юсти залилось краской. – То есть мне так кажется, но я не уверен. Не знаю. Она вся исколота, порезана… – Он стал показывать раны убитой женщины на себе.

– А ребенок? Ты видел ребенка? Они вырезали его? Говори, парень!

– Я не знаю. Не знаю! Простите. Ее зарезали.

Подросток прикрыл рот ладонью – то ли больше не мог говорить, то ли боролся с тошнотой.