Две жизни. Часть 4 - стр. 98
– Пройди, Лёвушка, на балкон, там тебя ждёт завтрак. Кушай не спеша и вернись сюда. Ты пойдёшь с Радандой, как он тебе обещал, по сектору Дартана. С ним же вернёшься обратно и поедешь со мной навстречу возвращающемуся Яссе.
Навстречу дорогому, любимому Яссе! Тут я понял, почему сказала мне Андреева: «Счастливец, Лёвушка!» Да, действительно, я был счастливцем. Двери моего сердца широко раскрылись не только для Яссы, который – я был убеждён – возвращался победителем, но и для всего мира, точно вместившегося во мне. Мне открылось, как глубоко надо проникать в сознание встречного человека. Я ощутил живыми и действенными вечерние слова Раданды о том, что писатель должен уметь не только поставить себя в жизненные обстоятельства человека и выразить это в словах, но и оправдать каждого, понимая это слово не как оно обычно понимается в быту, но как чистое сердце может воспринять вечный путь ближнего. Я шёл, и радость пела во мне, хотя я отлично понимал: того, что я достиг сегодня, завтра будет уже мало. Всё же я был счастлив, не мог не улыбаться, и все, кто встречался мне, отвечали мне улыбками.
«Путь радости – путь счастливых избранников», – вспомнил я слова Иллофиллиона. И впервые оценил своё величайшее счастье, осознал на опыте дня, что иду путём творческой радости, внутри меня живущей.
Я быстро покончил с завтраком, и это казалось мне сегодня скучной необходимостью. Я возвратился к Иллофиллиону, где меня уже ждал Раданда с посохом в руках. Когда мы вышли из дома и оказались на ярком солнечном свете, я в первый раз имел возможность рассмотреть лицо настоятеля более внимательно. Я увидел, что старость Раданды, которая так поразила меня в момент первой встречи с ним, выражалась не в морщинах, а в какой-то особенной серьёзной мудрости. Кожа его была гладкая, тёмная, как древний пергамент. Добрые ясные глаза светились, как лампады. И цвет их всё время менялся от голубого к фиолетовому. Осанка его фигуры, как всегда окружённой светящимся радужным шаром, была прямой, и я теперь не понимал, почему Раданда в первую минуту встречи и в трапезной показался мне таким древним старцем. И вместе с тем я и сейчас воспринимал его необычайно древним, точно он жил уже века.
– Не углубляйся в преждевременные вопросы, друг. Думай только о поручении Дартана. Оно составляет твоё главнейшее «сейчас», – как всегда, ответил на мои невысказанные вопросы Раданда и неожиданно для меня свернул в тенистую аллею.
Голос его звучал добротой, в его тоне не было строгости, но всё же в нём чувствовалась такая огромная серьёзность, что это сразу напомнило мне, к какой священной и ответственной задаче я готовился приступить. Лицо Раданды, когда он посмотрел на меня, было похоже на лик одного из святых, которых русские живописцы так любят изображать со светящимися нимбами. Из его глаз, лба, горла точно выскакивали искры рубинового цвета и кололи меня, как маленькие электрические разряды. Сначала они только кололи меня, но через несколько минут я стал чувствовать такую бодрость и радостность, такая сила умиротворённости проникла в меня, что я невольно прильнул к Раданде и поцеловал его сухонькую ручку. Он ответил мне пожатием и притянул к себе.