Души военные порывы - стр. 10
– Ну и что же это за знак-то был? Неужто это-о… без рясы в храме узрели?? – ха-ха-ха-ха-ха!!!
– Видимо это очень смешная шутка, коли «ха-ха» ты такие обильные ловишь, воин… но не поддержу я тебя здесь… Нет. Но лучше б именно что узрели. Погибли все, кого я действительно любил… В одно мгновение погибли. И страдальческой смертью. Грязной. Как моя жизнь. За один вечер Господь лишил меня любви, души и воли… Всех своих даров… Сперва – каюсь – мысли лезли и покончить с собой. Потом, как и все – Бога хулить начал. Вот вишь как: в Бога не верил, а хулить все равно хулил. Того, в кого и не верил. А там и снова на суицид потянуло. И так – по кругу. Но затем… затем Господь свел меня с одним монахом – даже не монахом, а послушником – одной захолустной церквушки, что в дальневосточной тайге обретается. Разговор был долгий, я поносил Бога как только мог, при этом формально находился у него на службе. А монах рёк мне в ответ. Рёк многое такое, что я сейчас до сих пор с удивлением постигаю.
– Уверовал в Бога? По-новой?
– Именно что не по-новой, ибо и по-старой-то я не очень-то был прилежен в вопросах веры. С верой-то оно как: она либо есть, либо нет ее. Как с беременностью. По чуть-чуть ни того, ни другого обрести нельзя. Так что я обрел веру лишь в первый раз, когда потерял все. Это сейчас легко думать, что, потеряв всё (родных, близких, любимых) легче всего и поверить. Нет! Когда бог у тебя все отбирает, это – личная обида! И оскорбление то тоже личное! Мы же ведь лично нанесенного Богом добра лично нам не помним, но зато нападки непосредственно на нас готовы не забывать даже пред смертным часом! И нас даже не смущает тот факт, что час смерти назначает именно наш «обидчик». Поэтому я люто ненавидел того, кто у меня отобрал то, что… и моим-то никогда не было.
Наш поп внезапно сморкнулся, но в тот час, я помню, никого это даже не смутило:
– Вот и тогда думал также: раньше не верил, а сейчас вообще – отрекаюсь, и во все тяжкие. В омут – с головой, из сердца – с мясом. Ну и не было бы меня сейчас тут, не стоял бы, не говорил бы с вами. Но всё-таки нашел я в себе силы вернуться в лоно церкви. И нести свою службу уже как полагается. У нас и раньше были такие, кто внезапно начинал соблюдать обеты, блюсти себя в строгости. Некоторые уезжали даже в глухие скиты, аскетничали и постились чуть ли не каждый день. Теперь-то я понимаю, что они действительно свои грехи там замаливали, да еще и наши до попутки. А раньше мы тайком шутили, считай, надсмехались, над этими действительно святыми людьми. Я в скит уйти не успел – да и не считал, что мне это было нужно. Я скопил достаточно зла против людей, теперь пришел час отдавать им добро. Но – тоже не успел: началась война. Видимо, недостаточно мы все молились…