Душевный монолог - стр. 30
Впрочем, он – Владимир Митрофанович, уже по ту сторону жизни смог найти Белую Лебедию, не столько даже ее, отыскав, получив как дар за следование путем мудрости, справедливости и чистоты, сколько просто вернувшись домой.
И когда белые пушистые, вроде перьевые облака медленно опустятся вниз, утопая в молочного цвета реке, лениво тянущей свои воды, перед Владимиром Митрофановичем внезапно проступит высокий, обрывистый берег, кажущейся бесконечным по линии кругозора и входящий в васильковый небесный купол. Поверхность того крутого лбища покрывает луговое былье и цветы, как яркие мазки светятся в той зелени синие печеночницы, светло-желтые купальницы, розовые колокольчики. Да только не сам берег, или его ослепительные по насыщенности краски привлекают внимание, а врезанные заподлицо, прямо в склон крутояра мощные, деревянные, двухстворчатые ворота, украшенные витиеватой искусной резьбой.
Распахнутые настежь, ровно поджидающие своего сына, створки ворот легонечко покачиваясь, поскрипывают так, будто тихонько стрекочет луговой кузнечик или трещит певчая цикада, и над ними, слегка заслоняя небеса, парит огромная птица. Белоснежно-прозрачное вытянутой формы тело, которой, как и длинная грациозная шея, ярко-желтый клюв в точности воссоздают облик лебедя, или только олицетворяют вход в величественную страну Белую Лебедию.
И теперь уже приметно, сквозь раскрытые ворота просматривается пожнивье ржи, пшеницы, овса, проса, ячменя, колышущая жемчужно-оранжевыми колосками, среди которого не редкостью стоят и зеленые злаки, точно зерна находятся пока в так величаемом молочке. Витые снопы, аккуратно собранные в суслоны и увенчанные сноп-крышами, наблюдаются на стёрне, то там, то сям. А раскинувшуюся оливковую луговину усыпают полянки белых, розовых и голубых ромашек, имеющие и другие названия у русского народа, и не только девичника, крыльки, солнечника, ворожки, но и пупавки. Ведь невесомо-удлиненные лепестки того цветка окружающие возвышающийся желтый пупок, тянутся вверх к небосводу, который держит в самой своей середке большущий диск солнца испускающий неширокие соломенно-прозрачные лучи.
В этой стороне пашни ограничивает двухколейная дорога, по которой скорей всего катят телеги да вышагивают людские ноги, иным своим боком подпирающая лесные боры, чернолесье, где могучие, высокие деревья в малахитовых одеяниях равномерно трепыхают лоснящейся от гладкости порослью листвы. Все, как на подбор крепкие с толстыми ровными стволами они, поражают взор плавностью коры, раскидостью крон и мощными ветвями. Почву в лесном пределе покрывает бархатистая травушка, не больно высокая, переплетающаяся со стелющимися кустарничками, на которых поблескивают багряные, синие, черные ягодки. Плотные лохмы голубых, тончайших нитей лишайников опутывают ветви деревьев, и, свисая вниз долгими прядями малешенько покачиваясь, встряхивают бубенцами, укрепленными на их кончиках.