Душевный монолог - стр. 12

Творя это прежде, сейчас и потом…

Соловей сегодня пел с особой страстью, словно каждым уникальным коленцем неустанно признавался в любви своей прекрасной избраннице. И теми плавными, мелодичными балладами, в которые вплетал не просто слова, ноты, но и звуки, наполнял черные бархатистые небеса особой музыкой благолепия.

Ощутимое безмолвие пришло совсем недавно… Сменив вечный гул Земли, городов, погасив яркость огней, не только небесных, но и рукотворных, и наконец-то уняв беспокойство человеческого рода. Потому неповторимыми чувствами напитал уже саму Землю вечный песельник любви – соловей, своими глубокими сладкогласными трелями заглушив хоровые песнопения лягв, трескучий шорох сверчков и раскатистый волнительный окрик зорьки.

Легкая морока, спущенная с темно-фиолетового, шелковистого небосвода, создала неподвижность самого воздуха, отчего в майской ночи замерла не только нежная, юная листва на деревьях и кустах, но и перестала колыхаться даже малая тонешенькая былинка, стебелек, лепесток цветка. Необъяснимая свежесть, с легким покалывающим кончик языка хладом, умастилась приятной сладостью цветущего белоснежного жасмина, незначительной кислинкой давеча скошенной травы, а может быть цветущей в ночи невзрачной на вид с розоватыми и сиреневыми лепестками вечерницы, чью медовую приторность припорошила какая-то пряность.

А в птичьих, раскатистых руладах внезапно послышались ритмичный свист, стук и даже дроби, точно кто-то невидимый решил поддержать соловья игрой на музыкальных инструментах. Потому зазвучавшей нежной погудкой свирели, свитой из прутиков березы, и покоящейся в тончайших белых перстах бога любви Леля, подпели низким перестуком кожаной мембраны бубны, малостью звякнув, подвешенными к их деревянной обечайке, бубенчиками. И вовсе гудливой, тягучей вибрацией отозвался костяной варган, чье трепетание полосочки-язычка единожды привело в движение хрустальные нити света, протянувшиеся из сиреневого небосклона и едва поблекших на нем, замерших в ледяном сиянии, мельчайших звезд, да надломленной надвое и вовсе белой луны.

Световые волоконца теперь колыхнулись выразительней и таким общим волнением проложили белесые полосы в досель нежно-лиловом небе, и сразу же горестно откликнулась маленькая сова, тюкалка, своим «Тю-ю-ю!» точно оповещая Землю о рождении утра, его особой юности, хрупкости, колыбели.

И хотя сочные коленца соловья, все еще сопровождали дудки, стукотни, дроби, выводимые свирелью, бубнами и варганом… однократно или только неуверенно, также как едва-едва стала насыщаться серым ненастным туманом небесная высь, поглощая розовые его тона, раздались робкие, короткие, гнусавые трели. Словно сейчас кто-то этими скрипучими звуками принялся подсмеиваться над песенником любви, не только тем который пел, но и играл на свирели… или это всего лишь горихвостка одной из первых решила возвестить о восшествии на престол великого Солнца.