Духовник президента. Рассказы о священниках, повлиявших на умы и души правителей России - стр. 6
Именно Стефан предложил, отвечая на вопрос брата, освятить новый храм во имя Пресвятой Троицы – ему обязана своим наименованием будущая великая Троице-Сергиева лавра. Так в 1337 году было заложено основание знаменитой впоследствии обители.
Именно Стефан предложил освятить новый храм во имя Пресвятой Троицы – ему обязана своим наименованием будущая великая Троице-Сергиева лавра
И все же строгая уединенная жизнь в диком лесу оказалась слишком суровой даже для привыкшего к лишениям монаха. Преподобный Епифаний, жизнеописатель Сергия Радонежского, подробно раскрывает перед читателями все трудности пустынной жизни:
«Стефан, построив и освятив церковь, еще некоторое время прожил в пустыне с братом и увидел, что пустынная жизнь трудна, прискорбна, сурова: во всем нужда, во всем лишения, неоткуда взять ни еды, ни питья, ни чего-либо другого нужного для жизни. К тому месту не было ни дорог, ни привоза ниоткуда, вокруг этой пустыни поблизости не было ни сел, ни домов, ни людей, живущих в них; не вела туда никакая тропа людская, и не было ни прохожих, ни посетителей, но вокруг со всех сторон стоял лес – безлюдная чаща и глушь. Глядя на нее и тяготясь своей жизнью, Стефан оставил пустыню и родного брата, преподобного пустыннолюбца и пустынножителя, и ушел оттуда в Москву».
Но, возможно, как отмечает доктор исторических наук Н. С. Борисов, в этом заключалась лишь часть правды – главным же было то, что Стефан искал возможности учить, находясь среди людей.
«Отшельническое житие на Маковце было для него не конечной целью, а лишь ступенью на пути укрепления духа. После Маковца он пришел в Москву не как безвестный монах из мирского Хотьковского монастыря, а как отшельник, закаливший дух в борьбе с демонами пустыни. Таков был путь самого Иисуса: после сорокадневного искушения дьяволом в пустыне он вернулся к людям “в силе духа” (Лк. 4:14). <…> Судьба Варфоломея постоянно переплеталась с судьбой его брата Стефана. Каждый из них без участия другого едва ли стал бы тем, кем он стал. Столь разные по характеру, они дополняли друг друга, как Петр и Павел. Оба они ощущали в себе нечто апостольское. <…> Уход Стефана с Маковца Варфоломей отнюдь не воспринял как предательство или же просто малодушие. Вероятно, он успокоил себя простым объяснением: Стефан последовал своему призванию, о котором доподлинно знает один лишь Господь» (Н. С. Борисов. Сергий Радонежский).
«Придя в город, – продолжает преподобный Епифаний, – Стефан поселился в монастыре Святого Богоявления, где нашел себе келию, и жил там, весьма преуспевая в добродетели: он был трудолюбив, проводил в своей келии суровую, постническую жизнь, не пил пива и носил скромную одежду. В то время в Богоявленском монастыре жил митрополит Алексий, который еще не был поставлен в митрополита, но с честью проходил путь иноческой жизни. Они со Стефаном жили общей духовной жизнью и в церкви оба пели на клиросе, стоя рядом…